Ответ на июльскую Декларацию митрополита Сергия. Московский документ
Август 1927 года

«Уста священника должны хранить ведение, и закона ищут от уст его, потому что он вестник Господа Саваофа. Но вы уклонились от пути сего, для многих послужили соблазном в законе… За то и Я сделаю вас презренными и униженными перед всем народом, так как вы не соблюдаете путей Моих, лицеприятствуете в делах закона» (Малах. 2, 7-9).

Эти слова пророка Божия невольно приходят на память после прочтения последнего воззвания митр[ополита] Нижегородского Сергия и организованного им «Временного Патриаршего Синода», встают в ней, как обличение того пути, на котором так решительно и безоглядно стали они в этом своем воззвании. Может ли Церковь, которая есть «столп и утверждение истины», может ли она и ее иерархия, при каких угодно случаях и для каких угодно целей, становиться на путь лжи и человекоугодничества? Нет, ибо это безусловно воспрещается ей Словом Божиим (Деян. 4, 192; Иезек. 3, 183). 1 Тим 3:15. 2 Деян 4:19: «Но Петр и Иоанн сказали им в ответ: судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога?» 3 Иез 3:18: «Когда Я скажу беззаконнику: «смертью умрёшь!», а ты не будешь вразумлять его и говорить, чтобы остеречь беззаконника от беззаконного пути его, чтобы он жив был, то беззаконник тот умрёт в беззаконии своём, и Я взыщу кровь его от рук твоих».
Все, что говорится от лица Церкви, должно дышать истиною Христовою, исходить из нее, быть сообразно ей, и всякое отклонение от истины, какими бы соображениями оно ни оправдывалось, является оплеванием Пречистого Лика Христова, и для Церкви, в конечном счете, оказывается всегда позорным и вредным. Позорно для Церкви и вредно ей и то дело, которое начато м[итрополитом] Сергием и о котором он возвещает в изданном им воззвании; позорно и вредно потому, что в нем нет истины, а все оно полно лжи, соображений и расчетов человеческих. После октябрьского переворота Русская Церковь оказалась перед лицом государственной власти, не только безрелигиозной, но ярко антихристианской, в существе своем христианству противоположной и христианство отрицающей, и потому фатально обреченной на борьбу с ним. Церковь стоит на дороге к коммунизму в самых главных основных пунктах: она является отрицанием коммунизма в области его материалистической философии, его исторических концепций и практических средств его осуществления. Противоположность эта равняется противоположности между да и нет, между утверждением и отрицанием, и поэтому, повторяем, неизбежны были враждебные действия государственной власти по отношению к Церкви. Однако власть не нашла в себе силы открыто начать бороться с Церковью, как Церковью — она делает это под видом борьбы с политической контрреволюцией церковной иерархии и церковных организаций. Но если явления политической контрреволюции и имели место в словах и деяниях отдельных, немногих личностей церковной иерархии, то они были, во-первых, весьма немногочисленны, а, во-вторых, быстро кончились. Кроме того, несомненно, что если бы этих явлений и совершенно не было, то все-таки враждебные действия советской власти по отношению к Церкви обязательно были бы, как истекающие из гораздо более глубоких причин, чем случайное поведение тех или иных личностей, и значит объяснять отношения между Церковью и властью лишь политическими настроениями отдельных иерархов нельзя. Понятно, когда это делает власть, но когда это же начинает делать церковный деятель, когда напряженные отношения между Церковью и властью он начинает объяснять только, как следствие контрреволюционных политических настроений церковных кругов, то такому поведению трудно найти имя. До сих пор этими инсинуациями занимались обновленцы и прочие предатели и враги Церкви Христовой. И мы и за себя лично, и от лица всей Церкви с негодованием отвергали все такие обвинения, как ложь и клевету. Но теперь к этому хору лжесвидетелей присоединяется и Заместитель Патриаршего Местоблюстителя со своим Временным Патриаршим Священным] Синодом. Объясняя то, почему Православная Церковь в России до сих пор гонима, они пишут: «Мешать нам может лишь то, что мешало и в первые годы советской власти устроению церковной жизни на началах лояльности. Это — недостаточное сознание всей серьезности совершившегося в нашей стране. Утверждение советской власти многим представлялось каким-то недоразумением, случайным и потому недолговечным». В другом месте недоверие правительства к Церкви м[итрополит] Сергий называет «естественным и справедливым», т. е. вину за него возлагает всецело на Церковь, а не на правительство. Т[аким] о[бразом] оказывается, что разгром церковных организаций, тюрьмы и ссылки многих и многих епископов, отнятие храмов, беззаконие даже с точки зрения нынешних законов, по мнению м[итрополита] Сергия и его «Временного] Патриаршего Синода», законны и справедливы. Больше того: оказывается, что все гонения эти и вообще отсутствие мира между властью и Церковью, по мнению митрополита] Сергия, имеют причину только в том, что Церковь со дня на день ждала краха советской власти и этой власти в чем-то противилась, что поэтому правы были не мы, а живисты-обновленцы, сразу «оценившие конъюнктуру» и поспешившие еще пять лет тому назад сделать то, что теперь с таким опозданием делает м[итрополит] Сергий. Неизвестно, по каким побуждениям высказаны митрополитом] Сергием все эти столь невероятные в устах православного иерарха утверждения. Но для всякого христианина ясно, что в этих утверждениях нет истины, что это опасная клевета на Церковь и ее епископов, и что в действительности враждебное отношение советской власти к Православной Церкви отнюдь не было «естественным и справедливым», как пытается утверждать в своем послании м[итрополит] Сергий. Одна неправда влечет за собой другую. Мы видели, как несправедливо обвиняет митроп[олит] Сергий православных епископов в контрреволюционном] политиканстве, становясь таким образом единомышленником обновленцев и других врагов Церкви. И вот, зная, что эти его выступления вызовут справедливое возмущение и сопротивление народа церковного, м[итрополит] Сергий, с целью защитить себя, снова говорит неправду. Эта новая неправда состоит в том, что м[итрополит] Сергий старается заранее опорочить перед правительством и перед народом тех, кто по совести не сможет присоединиться к неправедным делам его и его Синода. Этим несогласным с ним он снова навязывает политическую контрреволюцию, говоря, будто все, кто не поддерживает его в его новом начинании, думают, «что нельзя порвать с прежним режимом и даже с монархией, не порывая с православием». М[итрополит] Сергий знает, как опасно в настоящее время даже самое легкое подозрение в контрреволюционности, и тем не менее не боится эту опасность навлекать своим воззванием на служителей и рядовых членов Церкви, на своих братьев и своих детей, объявляя их контрреволюционерами. И за что же? За то, что они не в состоянии по совести признать, что «радости и успехи Советского Союза — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи», что «всякий удар, направленный в Союз… сознается нами, как удар, направленный в нас». Но разве люди, не признающие этого, обязательно контрреволюционеры, и даже монархисты? Разве христиане, которые не всякую радость безбожного, воинствующего против всякой религии коммунизма могут счесть своей радостью, и не всякий успех — своим успехом — тем самым политические враги советской власти? Да и можно ли требовать от верующего христианина такого отождествления в жизненных оценках с безбожным коммунизмом, какого требует митроп[олит] Сергий? Пусть м[итрополит] Сергий не укрывается за казуистические различения Советского Союза и коммунизма: это исключается многочисленными заявлениями членов правительства вроде сделанного недавно Бухариным, заявившим, что «наша партия неотделима от СССР» (Извест[ия ВЦИК] от 18/VII1 [19]27 г. № 187 (3121)). И так оно, конечно, и есть. Поэтому всецело на совести м[итрополи-та] Сергия и грех несправедливого и опасного обвинения своих братьев в тяжелых политических преступлениях, и грех унизительной и чудовищной лжи и пресмыкательства перед сильными мира сего, совершаемый им от лица Церкви Святой, вопреки прямому завещанию Апостола, заповедующего не сообразоваться с веком сим (Рим. 12, 22).
Что же понудило митрополита Сергия к такому греху против Церкви Русской? Очевидно желание этим путем добиться легального существования церковных организаций. Вопреки примеру Господа, решительно отвергшего путь сделок с совестью для получения возможности иметь поддержку в силах мира сего (Матф. 4, 8-10), митр[ополит] Сергий позволил себе это сделать. Каковы же результаты этой сделки с совестью? М[итрополит] Сергий сам пишет об этом результате в печати, что его усилия «как будто (?) не остаются бесплодными, что с учреждением Синода укрепляется надежда (и только?) на приведение всего церковного правления в должный строй, и возрастает уверенность в возможность (sic!) мирной жизни». Он не уверен даже в том, что легализация распространится далее Синода, а только надеется на это, и думает, кроме того, что это произойдет не скоро, а постепенно. Т. е. кроме туманных посулов и неопределенных обещаний покамест ничего не получено. Печальный итог, даже с точки зрения житейских соображений. «Едва ли нужно объяснять значение и все последствия перемены, совершающейся в положении нашей Православной Церкви», — говорит м[итрополит] Сергий. Да, едва ли, потому что все ясно. Ясно, почему вместе с легализацией Синода не легализуется тем самым и вся Церковь. Так бы оно должно быть, если бы Синод был действительно центром Церкви, единым с нею в мысли и в жизни. Но не так на самом деле, и с легализацией Синода Церковь продолжает пребывать в бесправном состоянии, ибо легализуется не Церковь, а всего лишь новая ориентация, носящая, к слову сказать, ярко политический характер. Церковь же легализуют лишь тогда, когда она в лице Собора «даст окончательное одобрение предпринятому» м[итрополитом] Сергием «делу», т. е. совершит тот же грех самооплевания и преступного компромисса. Ясно и то, почему м[итрополит] Сергий, говоря о «Втором Поместном Соборе», говорит не о том, что этот Собор изберет Патриарха, как должен был бы сказать, а только о том, что он «изберет нам уже не временное, а постоянное церковное управление». Умолчание знаменательное. Ясно, почему нужно было исказить слова Апостола, когда условием «тихого и безмятежного жития» выставлена не молитва, как у Апостола, а повиновение законной власти, причем опять-таки по контексту это повиновение как будто должно носить характер полной солидаризации с нею. Ясно, для чего потребовалась такая обостренная формулировка новых отношений Церкви и власти, по которой «радости и успехи ее — наши радости и успехи, а неудачи ее — наши неудачи» и т. д. Это явная, унизительная, смешная и бесполезная ложь, по справедливости оцененная в газетных комментариях к воззванию (Изв[естия ВЦИК от] 19 авг[уста] 1927 г.), однако, необходима, необходима для того, чтобы сделать условия легализации, проводимой м[итрополитом] Сергием, по возможности более неприемлемыми для всех честных церковных деятелей и тем самым уже как бы не по суду государства, но по суду самой Церкви ославить их политическими контрреволюционерами, лишив таким образом лучших пастырей Церкви возможности принимать участие в церковной жизни и тем ослабить Церковь. Ясно, наконец, и то, как будет проходить легализация: будут анкеты в том или ином роде, как во время оно у живистов, с известными уже по воззванию, а может быть, еще и не известными обязательствами. Отвергшие эти обязательства будут заключены в тюрьмы, заточены и сосланы. Словом, все останется по-старому, и Церковь Христова будет по-прежнему гонима. Новое же во всем этом печальном деле будет лишь то, что это гонение на Русскую Церковь будет оправдываться временным Первостоятелем ее м[итрополитом] Сергием. Делая то, что он делает, м[итрополит] Сергий во всяком случае обязан был выполнить то, чего он сам требовал от м[итрополита] Агафангела, от бывшего архиепископа Григория Екатеринбургского и проч[их] претендентов на создание новых ориентации: испросить благословение своего иерархического начальника. Ведь м[итрополит] Сергий только заместитель Местоблюстителя, т. е. лицо не самостоятельное и долженствующее действовать во всяком случае не вопреки указаниям того, чье имя он сам возносит на Божественной Литургии, как имя своего Господина, поэтому он должен был запросить м[итрополита] Петра о его отношении к предпринимаемому им весьма важному и ответственному шагу и только с его благословения действовать. Между тем ни в протоколах Синодских заседаний, ни в самом воззвании нет и следов указаний на то, что так было сделано и что благословение получено. Наоборот, обоснование на <словах> покойного Патр[иарха] Тихона (что страшно сближает м[итрополита] Сергия с ВВЦС, Лубенцами и проч[ими], обязательно «продолжающими» дело покойного Патриарха Тихона) дает веское основание заключить, что санкции от м[итрополита] Петра не получено. А если так, то это уже крупное самочиние. Насколько важно было для митрополита Сергия получить благословение м[итрополита] Петра, показывает то соображение, что в случае его несогласия с деятельностью своего заместителя м[итрополита] Сергия, этот последний сразу становится таким же «похитителем власти», как и те лица, о которых он упоминает в своем воззвании.
Остается еще сказать по вопросу о духовенстве, ушедшем с эмигрантами за границу. Это сложный и больной вопрос, решение которого не отделимо от решения другого, более общего вопроса церковного бытия, ныне приобретающего особенно жгучий характер, вопроса о должных отношениях между Церковью и государством. Ясно, во всяком случае, одно, что требовать от иерархов и прочих членов клира заграничных русских церквей подписки с обязательством в своей церковной и общественной деятельности не допускать ничего такого, что может быть принято за выражение нелояльности к советскому правительству, глубоко несправедливо. Эта весьма широкая и туманная формулировка может быть истолкована, как запрещение и простого правдивого рассказа о действительном положении Православной Церкви в России, о том жестоком поругании ее святынь и непрекращающемся гонении на ее служителей, которое имеет место в каждом городе и в каждом селе нашей необозримой родины. И снова Синод во главе с митр[ополитом] Сергием, сам не желающий говорить правду о положении Церкви в России, запрещает и другим говорить эту правду и выступает таким образом в роли защитника гонителей Церкви Божией. Будем же молить Господа, да услышит Он это слабое, но правдивое слово, и да устрашит их пророческая угроза позора и унижения перед всем народом за несоблюдение заповеди о хранении истины устами священническими. «Вы — соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою. Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям» (Мф. 5, 13). Да сохранит нас всех Господь от такой участи.
ЦА ФСБ РФ. «Дело митрополита Сергия: Документы к церковным событиям 1927-1928 гг. Китеж, 1929». С. 111-117. Машинописный сборник, в отношении которого трудно судить, является ли он оригиналом или копией. Документ обозначен как «Копия 1»; ЦА ФСБ РФ. Дело «Всесоюзной организации ИПЦ». Т. 9. Л. 14-15. Заверенная машинописная копия. Документ обозначен как «Копия 2».