Еще несколько минут ‒ и человек вступает в вечность. Как вдруг изменяется форма его бытия, дух его видит самого себя, свое собственное существо, он видит предметы и при этом самые отдаленные уже не телесными глазами, а каким то непонятным нам теперь ощущением, он говорит слова, не членораздельными звуками, а мыслью, не руками осязает предметы, а чувствами, движется не ногами, а одною силою воли и то, к чему прежде он мог приближаться с великим трудом, медленно, через большие пространства места и времени, теперь он настигает мгновенно никакие вещественные препятствия его уже не задерживают. Теперь и прошедшее ему видно, как настоящее, и будущее не так сокрыто, как прежде, и нет уже для него разделения и места: нет ни часов, ни дней, ни годов, ни веков, нет расстояний ни малых, ни больших, все сливается в один момент ‒ вечность. Что же он видит и чувствует? Невыразимым ужасом поражает его открывшаяся вечность; её безпредельность поглощает его ограниченное существо, все его мысли и чувства теряются в безконечности. Он видит предметы, для которых у нас нет ни образов, ни названия; слышит то, что то, что земле не может быть изображено никаким голосом и звуком; его созерцания и ощущения не могут быть выражены у нас никакими словами. Он находит свет и мрак, но не здешний свет, перед которым наше яркое солнце светило бы менее, чем свеча перед солнцем; мрак, перед которым наша самая темная ночь была бы яснее дня. Он встречает там и подобные себе существа и узнает в них людей также отшедших от этого мира. Но какое изменение: это уже не здешние лица и не земные тела; это одни души, вполне раскрывшиеся со всеми их внутренними свойствами, которые и облекают их соответственными себе образами: по этим образам души узнают друг друга; а силою чувства узнают тех, с которыми сближались в здешней земной жизни. Дальше встречаются нашему духу существа такие сродные ему по естеству, но в то же самое время такие, которых одно их приближение дает ему чувствовать высшую над ним силу их. Одни из них выходят из безпредельного мрака, и все существо их мрак и зло; неизобразимые страдания в них самих- скорбь и гибель, отличают их каждое движение и действие. Но это еще в низших сферах духовного мира. А далее, дух видит безконечное море непостижимого света, из которого выходят другие существа еще более могучие; их природа и жизнь ‒ одно необъятое добро, неизобразимое совершенство, невыразимая любовь; божественный свет наполняет все существо их и сопровождает каждое движение.

И вот в этом чудном мире, дух человека, силой своей духовной природы, и неодолимою силою притяжения мира, сродного его душе, летит, летит все далее и далее, до того места, или лучше сказать, до той степени, до какой могут достигать его духовные силы, и весь поразительным для него образом перерождается. Тот ли это дух, который жил в человеке на земле, дух ограниченный и связанный плотью, едва заметный под массою тела, всецело ему служащий и порабощенный так что без тела, кажется, и жить и развиваться не мог? Что теперь с ним сталось? Теперь все, и доброе и худое, быстро с неудержимою силой раскрывается; все его мысли, чувства, нравственный характер, страсти и стремления воли, все это развивается в необъятных размерах; он сам их ни остановить, ни изменить, ни победить не может; безпредельность вечности увлекает и их до безконечности; его недостатки и слабости обращаются в положительное зло, его зло делается безконечным, его скорби обращаются в безпредельные страдания. Представляете ли вы себе весь ужас такого состояния? Ваша душа, теперь не добрая, может быть, но еще подавляющая и скрывающая в себе зло, там явится злою до безконечности; ваше худое чувство, здесь еще чем-нибудь сдержанное, если вы не искорените его здесь, обратится там в бешенство; если вы здесь владеете собою, там вы уже ничего не можете с собою сделать: все в вас и с вами перейдет туда и разовьется в безконечность. Душа человека, отрешаясь от тела с многократной силой продолжает развивать в себе те качества, которая она приобрела в земной жизни. Вследствие этого праведники безконечно утверждаются в добродетелях и в преданности святой божьей воле, а нераскаянные грешники в нечестии и ненависти к Богу. К концу мировой истории на небе и на земле будет только две категории людей- безпредельно любящие Бога праведники и также ненавидящие Его грешники.

Чем же ты сделаешься там? Неверующий и грешный человек. Если ты здесь нехорош, ты там будешь темным, злым духом. О, тогда вот тогда ты сам себя узнаешь, или нет, о, ты тогда ты сам себя не узнаешь или нет, тогда ты слишком хорошо себя узнаешь. И понесет тебя твое зло собственным своим тяготением туда, где живет вечное, безконечное, зло в сообществе темных, злых сил. И на этом пути ты ни остановиться, ни возвратиться не сможешь и во веки веков ты будешь страдать ‒ чем? Бешенством от твоего собственного зла, которое не подаст тебе покоя в самом себе, и ‒ от той злой среды, которая будет тебя вечно окружать тебя и терзать тебя без конца.

Что же душа добрая, что с нею? И добро также раскроется по всей полноте и силе; оно будет развиваться со всею свободою, которой здесь не имело, обнаружит все свое внутреннее достоинство, здесь большею частью сокрытое, неузнаваемое и неоценяемое, весь свой внутренний свет, здесь всячески затемняемый, все свое блаженство, здесь подавляемое скорбями жизни. И понесется эта душа, всей силою своего нравственно развитого и добродетельно возвышенного стремления в высшие сферы того мира, туда, где в безконечном свете живет божественный Источник и Первообраз всякого добра, понесется в область светлейших и чистейших существ, и сама сделается ангелом, то есть таким же чистым, светлым, блаженным существом. Она будет уже вовеки тогда тверда в добре, и никакое зло, ни внутреннее, ни внешнее, не сможет ее ни поколебать ее, ни изменить, ни повредить её блаженного состояния. Но и непраздно будет жить душа и наслаждаться блаженством; она будет действовать своим просвещенным умом, в созерцании и постижении тайн, которые здесь неразгаданны и неизвестны, тайн Бога, мироздания, себя самой и вечной жизни.

Иоанн, епископ Смоленский, беседа на Успение Божьей Матери.