Вторым важным решением Московского собора после восстановления патриаршества стал его отказ признать легитимность советской власти. На самом деле, это было похоже на то, как если бы церковь вышла из глубокого сна, чтобы взяться за оружие с неожиданной силой. Так, уже на следующий день после переворота, когда Ленин национализировал всю землю, сделав незаконным имущество церкви и приходских священников, собор 11 ноября обратился к верующим с письмом, в котором назвал революцию “происшедшей от антихриста и одержимой атеизмом”: “Открытая борьба ведется против христианской веры, против всего святого, высокомерно унижая все, что носит имя Божие (II Фессалоникийцам 2.4) … Но ни одно земное царство, основанное на безбожии, не может уцелеть: оно погибнет от внутренних распрей и партийных раздоров. Таким образом, из-за своего исступленного атеизма государство Россия падет… Для тех, кто использует единственную основу своей власти в принуждении всего народа одним классом, не существует ни Родины, ни святого места. Они стали предателями Родины и спровоцировали чудовищное предательство России и ее истинных союзников. Но, к нашему огорчению, до сих пор не возникло правительства, достаточно единого с народом, чтобы заслужить благословение Православной церкви. И такие не появятся на русской земле, пока мы не обратимся с мучительной молитвой и слезами покаяния к Тому, без Кого мы тщетно трудимся, чтобы заложить основы…”

  Это признание истинной природы революции пришло не слишком рано. 15 ноября тверской крестьянин Михаил Ефимович Никонов писал собору: «Нам думается, что Святейший Синод сделал непоправимую ошибку, что преосвященные пошли навстречу революции. Неведомо нам сей причины. Страха ли ради Иудейска? Или по влечению своего сердца, или по каким-либо уважительным причинам, но всё-таки поступок их в верующих произвел великий соблазн, и не только в православных, но даже в среде старообрядцев. Простите меня, что коснулся сего вопроса — не наше дело о том обсуждать: это дело собора, я только поставил на вид народное суждение. В среде народа такие речи, что якобы поступком Синода многие здравомыслящие люди введены в заблуждение, а также многие и в среде духовенства. На приходских и благочиннических собраниях что мы слышали — даже ушам своим не верится. Отцы духовные, искусившиеся прелестью свободы и равенства, потребовали удалить неугодных им иерархов с занимаемых ими кафедр, а избрать, себе по желанию. Псаломщики потребовали такого же равенства, чтобы не подчиняться своим настоятелям. Вот до какого абсурда дошли, подчеркнувши сатанинскую идею революции. Православный русский народ уверен, что Святейший собор в интересах Святой матери нашей церкви, отечества и Батюшки Царя, самозванцев и всех изменников, поругавшихся над присягой, предаст анафеме и проклятию с их сатанинской идеей революции. И Святейший собор укажет своей пастве, кто должен взять кормило правления в великом Государстве. Надо налагать тот, ктo находится в заточении [Царь], а если он не пожелает царствовать, над нами изменниками, подлежащими притче Господней о человеке высокого рода, то укажет, кому принять правление Государством; так выходит по здравому смыслу. Не простая же комедия совершаемый акт Священного Коронования и помазания Святым миром царей наших в Успенском соборе [Московского Кремля], принимавших от Бога власть управлять народом и Тому Единому отдавать ответ, но никак не конституции или какому-то парламенту собравшихся не совсем чистоплотных людей, способных только для устройства крамольных художеств одержимых похотью властолюбия… Всё вышеизложенное, что здесь написал, не моё только личное сочинение, но голос православно-русского народа, стомиллионной деревенской России, в среде которого нахожусь я».

  Многих действительно волновали такие вопросы, как: предала ли церковь Царя в марте 1917 года? Виновны ли христиане в том, что, приняв Временное правительство, они нарушили присягу царю? Должна ли церковь формально освободить народ от присяги царю? А как же клятва верности, которую русский народ принес династии Романовых в 1613 году? Неужели народ пал под проклятием анафемы собора 1613 года против всех тех, кто нарушил эту клятву?

  В письме группы православных христиан к председателю собора говорилось:

  «Святые отцы, Святейший Синод, Апостолы, проповедники учения Христова.

Сообразны ли Ваши дела с Вашим наименованием? Увы, увы, увы!!! Не все ли Вы претворились в Иуду? Он один предал Христа и удавился, а Вы, не все ли вместе Иуды? Не все ли Вы — крашеные гробы снаружи, в золотых клобуках, а в мозгах — солома? Не все ли Вы в шелковых мантиях закрываете свою гнусную гордость, ищете земного царства свободы. Ваши помощники — священнослужители Алтаря Господня последуют Вашему примеру, внушают христианскому народу свободу [и] равенство. Увы, распинатели, Вашей свободой разрушился Трон Самодержавия. Вашей несчастной свободой страдает Помазанник Божий — Государь [Император]: оклеветан, обесчестен, изгнан; в заточении страдает невинный Наследник [Престола], страдает [Царская] Семья и весь Род.

  Господи, заступи и спаси Своей Благодатию Страстотерпца Христа [Господня] — Всеневинного Царя.

  Посмотрите Святую Библию, святые отцы, умоляет Вас православный народ. Опомнитесь, снимите золотые клобуки, посыплете пеплом главы Ваши, поплачете, покайтесь. Не Вы уже призываете к покаянию православный народ, а Вас умоляет русский народ искать Правды и Истины, а не бесовской свободы.

  Чем связаны Вы были? Свободой развязали адское чудовище — зверя, который вышел из бездны [От. 11.7]. Кто Ваш Керенский — жид, антихрист, а Вы — его служители, как Вам [покорится]? Что Ваша диавольская свобода принесла России, какую радость? Чем встретил русский народ свободу? — Песнями, плясками, убийствами. Умоляют Вас все православные люди: опомнитесь все, иуды. Пусть хотя бы один найдется [как Апостол] Петр — оплачет свою вину, тяжко согрешили, свергли Невинного Батюшку Царя!»

  Письмо можно было обвинить в том, что оно было “сверх меры”, поскольку некоторые из иерархов, к которым оно обращалось, стали святыми мучениками Христовыми. И все же общее направление обвинения было, несомненно, правильным. Церковное руководство не сумело защитить ни царя, ни монархию, и только простой народ, казалось бы, понимал, что происходит на самом деле… Руководство собора передало рассмотрение этих вопросов вместе с письмом Никонова в соборный отдел “О церковной дисциплине”. В течение следующих девяти месяцев этот отдел провел несколько заседаний, но не пришел ни к какому определенному решению…

  Указ собора от 2 декабря “О правовом положении Российской Православной Церкви” постановил, с одной стороны, что государство не может издавать никаких законов, касающихся церкви, без предварительного согласования с ней и ее одобрения, а с другой стороны, что любые изданные православной церковью указы и подзаконные акты, прямо не противоречащие государственным законам, должны систематически признаваться государством юридически обязательными. Церковные праздники должны были оставаться государственными праздниками, богохульство и попытки увести от нее членов церкви должны были оставаться незаконными, а школы всех уровней, организованные и управляемые церковью, должны были признаваться государством наравне со светскими школами. Из этого указа ясно, что церковь была полна решимости идти своим путем в полном неповиновении так называемым “властям”.

  11 декабря Ленин издал декрет о передаче всех церковных школ в ведение совета Народных Комиссаров. В результате церковь была лишена всех своих академий, семинарий, школ и всего связанного с ними имущества. Затем, 18 декабря, церковный брак был лишен своего юридического статуса, а на его место был введен гражданский брак. В ответ церковь объявила гражданские браки греховными для православных…

  Как бы в подтверждение декрета “О правовом положении Российской Православной Церкви” 13 января нарком соцзащиты (и любовница Ленина) Александра Коллонтай послала отряд матросов занять Александро-Невскую Лавру и превратить её в приют для инвалидов войны. Их встретила разъяренная толпа молящихся, и в последовавшей за этим схватке один священник, отец Петр Скипетров, был застрелен.

  По словам Орландо Фиджеса, Ленин еще не был готов к конфронтации с церковью, но действия Коллонтай вынудили его. 20 января был принят закон о свободе совести, впоследствии названный “Декретом об отделении церкви от государства и школы от церкви” (он был опубликован через три дня в «Известиях»). Это была самая яростная атака большевиков на церковь. Он запрещал религиозным организациям владеть имуществом (все имущество религиозных организаций объявлялось достоянием народа), взимать налоги, организовываться в иерархические организации и обучать религии лиц, не достигших 18-летнего возраста. Церковные и религиозные общества не имели прав юридического лица. Регистрация браков должна была осуществляться исключительно гражданскими властями. Таким образом, это был отнюдь не удар по свободе совести, а, как выразился собор, декрет о свободе от совести и оправдание широкомасштабного грабежа церквей и убийств, часто самым зверским образом.

О. Александр Мазырин указывает, что этот указ фактически лишил церковь ее прав как юридического лица. “Это означало, что де-юре церковь перестала существовать как единая организация. Только местные религиозные общины могли существовать на законных основаниях, власти заключали с ними договоры об использовании церковного имущества. Восьмой отдел Народного комиссариата юстиции, который должен был воплотить в жизнь декрет Ленина, был официально назван «ликвидационным» отделом. Именно ликвидация церкви, а не ее легализация как социального института была целью, которую преследовало правительство «народных комиссаров».”

  “Прекращение финансовых субвенций, — пишет С. А. Смит, — сильно ударило по центральному и епархиальному управлению, но мало что изменило для приходского духовенства, которое зависело от финансовой поддержки прихожан. Во время передела земли даже благочестивые принимали активное участие в захвате церковных земель, но крестьяне предоставляли местным священникам земельный надел и некоторую финансовую поддержку. Большевистское руководство было в значительной степени удовлетворено тем, что церковные учреждения и сеть приходских церквей остались нетронутыми. Главным исключением были монастыри. К концу 1920 года в РСФСР было распущено 673 монастыря и конфисковано 1,2 миллиона гектаров земли”.

  По другим данным, более тысячи монастырей были “национализированы” …

19 января / 1 февраля Патриарх Тихон, предвосхищая декрет об Отделении церкви от государства и еще до того, как собор вновь собрался, издал свою знаменитую анафему против большевиков: “ Властию, данною нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к церкви Православной. Заклинаем и всех вас, верных чад Православной церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какие-либо общения: «измите злаго от вас самех» (I Коринфянам 5.13)”. Указ заканчивался призывом защищать церковь, в случае необходимости, до смерти. Ибо “врата ада не одолеют Ее” (Матфея 16.18). Эта анафема против коллективного антихриста была соответствующим образом записана как Акт 66.6…

  Значение этой анафемы заключается не столько в изгнании самих большевиков, сколько в повелении верующим не иметь с ними общения. Другими словами, правительство должно было рассматриваться не только как отступники от Христа (это было очевидно), но и как не имеющее морального авторитета, не претендующее на послушание вообще – отношение, которое церковь не занимала ни к какому другому правительству за всю Свою историю. Наступившая вскоре после роспуска большевиками Учредительного собрания, она указывала на то, что теперь, когда конституционализм доказал свою бесполезность перед лицом демонического варварства, церкви пора всерьез вступить в борьбу.…

  Утверждалось, что указ Патриарха не предавал анафеме советскую власть как таковую, а только тех, кто совершал акты насилия и святотатства против церкви. Однако этот аргумент не учитывает несколько фактов. Во-первых, сам патриарх в своих заявлениях от 16 июня и 1 июля 1923 года раскаялся именно в “анафематизации советской власти”. Во-вторых, даже если декрет формально не предавал анафеме советскую власть как таковую, поскольку советская власть санкционировала и инициировала акты насилия, верующих фактически призывали не иметь к этому никакого отношения. И в-третьих, в послании к совету Народных Комиссаров в первую годовщину революции, 7 ноября 1918 года, Патриарх косвенно, но ясно подтвердил свое непризнание советской власти, сказав: “Не наше дело судить о земных властях. Всякая власть, дозволенная Богом, привлекла бы к себе Наше благословение, если бы она действительно была «рабом Божиим», для блага подвластных ей, и была бы «страшна не за добрые дела, но за злые» (Римлянам 13.3,4). Но теперь к вам, которые использовали власть для преследования невинных, мы обращаем это наше слово увещевания… “

  Важно было указать на истинное значение анафемы для отношений церкви с государством. Это было сделано сразу же после объявления анафемы, когда граф Д. А. Олсуфьев указал, что на молебне только что пропели «многая лета» власть имущим, то есть большевикам, которых только что предали анафеме! «Я понимаю, что Апостол призывал к повиновению всем авторитетам, но вряд ли им следует петь «многая лета». Я знаю, что его «благочестивейшее и самодержавнейшее» [Величество] было заменено «правоверным Временным правительством» Керенского и компании… И я думаю, что время недостойных компромиссов прошло».

  22 января / 4 февраля патриаршая анафема обсуждалась на заседании собора под председательством митрополита Новгородского Арсения и была принята следующая резолюция: “Священный Собор Православной Российской Церкви с любовью приветствует послание святейшего Патриарха Тихона, карающее злых лиходеев и обличающее врагов Церкви Христовой. С высоты патриаршего престола прогремело слово прещения и подъят меч духовный против тех, кто совершает непрерывное надругательство над святынями веры и совести народной. Священный Собор свидетельствует, что он пребывает в полнейшем единении с отцом и молитвенником Церкви Российской, внемлет его призыву и готов жертвенно исповедывать веру Христову против ее хулителей. Священный Собор призывает и всю Российскую Церковь во главе со своими Архипастырями и пастырями объединиться ныне вокруг Патриарха, дабы не дать на поругание святой веры нашей” (Закон 67.35-37).

  Другой источник приводит следующий ответ собора на патриаршую анафему: “Патриарх Московский и всея России в послании возлюбленным о Господе архипастырям, пастырям и всем верным чадам Православной Церкви Христовой обнажил меч духовный против извергов рода человеческого — большевиков и предал их анафеме. Глава Православной Церкви Российской заклинает всех верных чад ее не вступать с этими извергами в какое-либо общение. Они за свое дело сатанинское прокляты и в сей жизни и в будущей. Православные! Святейшему патриарху дано право вязать и решить, по слову Спасителя нашего… Не губите же душ ваших, прекратите общение с сатанинскими слугами — большевиками. Родители, если дети ваши — большевики, требуйте властно, чтобы отреклись они от заблуждений своих, чтобы принесли покаяние в вечном грехе, а если не послушают вас, отрекитесь от них. Жены, если мужья ваши — большевики и упорствуют в служении сатане, уйдите от мужей ваших, спасите себя и детей от заразы, губящий душу. Не может быть у православного христианина общения с слугами дьявола… Покайтесь, горячей молитвой призовите помощь Господа Сил и отряхните с себя «руку чужих» — исконных врагов веры Христовой, объявивших себя самозванно «народной властью». И если вы не послушаете Церкви, будете не сынами ее, а участниками жестокого дела, сатанинского, творимого явными и тайными врагами Христовой истины… Дерзайте! Не медлите! Не губите души своей, не предавайте ее дьяволу и его приспешникам”.

  Один из членов собора сказал: “Если бы отец, мать, братья и сестры не приняли возвращающегося злодея, а изгнали его, сказав: «Ты негодяй, твои руки покрыты кровью, ты не наш сын и не наш брат», беспорядки прекратились бы.”

  На том же заседании А. А. Васильев сказал: “Мы благодарим Господа за то, что Он дал нам то, чего мы так долго ждали, – то есть, наконец, услышать истинный Церковный голос нашего Святейшего Отца и Патриарха. В первый раз за этот год беспорядков прозвучало поистине церковное слово, слово, сказанное по отношению к событиям, о которых до сих пор ничего не было сказано. И пастырский суд, вынесенный всем тем, кто виновен в этих событиях… Наша христианская совесть должна подсказать каждому из нас, на какие уступки он может и не может пойти и когда он должен отдать свою жизнь за истину. Люди недоумевают, кто именно подпадает под этот запрет, о котором говорит Святейший Патриарх в своем послании. Ведь не только со вчерашнего дня и не с пришествия большевиков мы переживаем настоящее сатанинское нападение на церковь Христову, эти братоубийства, драки и взаимную ненависть. В самом начале революции власть совершила акт отступничества от Бога (голоса: “Правильно!”). Молитва была запрещена в войсках, знамена с крестом Христовым заменили красными тряпками. В этом виноваты не только нынешние власти, но и те, кто уже ушел со сцены. Мы будем продолжать надеяться, что и нынешние правители, которые сейчас проливают кровь, уйдут”.

  Тогда отец Владимир Востоков сказал: “ В этом зале слишком много было сказано о переживаемых ужасах и если еще все их перечислить и описать, то можно было бы наполнить этот огромный зал книгами. Поэтому я уже не буду говорить об ужасах. Я хочу указать на тот корень, из которого создались эти ужасы. Я понимаю настоящее наше собрание, как совет духовных врачей над опасно больной Матерью-Родиной. Когда врачи приходят лечить больного, то они не останавливаются на последних проявлениях болезни, но смотрят вглубь, исследуют коренную причину болезни. Так и в данном случае нужно обнаружить корень переживаемой Родиной болезни. С этой кафедры, перед алтарем просветителя России св. Князя Владимира свидетельствую священническою совестью, что русский народ обманут, и до сих пор никто ему не сказал полной правды.

  Настал момент, когда собор, как единственно ныне законное и действительно избранное народом собрание, должен сказать народу святую правду, не боясь никого, кроме Бога одного».

  «Это сталкивание исторического поезда с пути произошло в конце февраля 1917 года, чему содействовала прежде всего еврейско-масонская всемирная организация, бросавшая в массы лозунги социализма, лозунги призрачной свободы…» «Здесь так много говорилось об ужасах, причиняемых стране большевизмом. Но что такое большевизм? Естественное, логическое развитие социализма. Ведь всякое движение и явление имеют свое логическое развитие и последовательно достигают полного расцвета. Высшим проявлением, например, христианства является высокий христианский аскетизм. Социализм — антихристианское движение — в конечном выводе дает большевизм, свое высшее развитие, и порождает те совершенно противные началам христианского аскетизма явления, которые мы переживаем».

  «К сожалению, социализм многие наши профессора и писатели рядили в красивые одежды, называя его похожим на христианство, и тем самым они вместе с агитаторами революции приводили непросвещенный народ в заблуждение. Отцы и братия! Каких же плодов вы ожидали от социализма, когда не только не боролись с ним, но иногда его защищали или почти всегда робко молчали пред его заразою?» «Нам нужно служить Церкви верно и спасать страну от разрушительных течений, а для этого необходимо сказать народу немедленно всю правду: в чем заключается социализм и к чему он приводит?»

  «Собор должен сказать, что в феврале-марте произведен насильственный переворот, который для православного христианина есть клятвопреступление, требующее очищения покаянием. Всем нам, начиная с Вашего Святейшества и кончая мною, последним членом Собора, должно преклонить колена пред Богом и просить, чтобы Он простил нам наше попустительство развитию в стране злых учений и насилия. Только после всенародного искреннего покаяния умирится и возродится страна, и Бог возвысит нам свою милость и благодать. А если мы будем только анафематствовать, без покаяния, без объявления правды народу, то нам скажут, не без основания: «И вы повинны в том, что привело страну к преступлениям, за которые ныне раздается анафема. Вы своим малодушием попустительствовали развиваться злу и медлили называть факты и явления государственной жизни их настоящими именами».

  «Пастыри Церкви, защитите душу народную! И если мы не скажем народу полной правды, не призовём его сейчас же к всенародному покаянию в определённых грехах, мы выйдем тогда из этой палаты соборной изменниками и предателями Церкви и Родины. В том, что сейчас говорю, я так непоколебимо убеждён, что не задумаюсь повторить то же, если бы мне сейчас и умереть предстояло. Необходимо возродить в умах людей идею чистой, центральной власти, затуманенную всероссийским обманом. Мы свергли царя и подчинились евреям! (Голоса членов собора: «Верно, верно…»). Единственное спасение русского народа — православный русский мудрый царь. Только через избрание православного, мудрого, русского царя можно поставить Россию на путь добрый, исторический и восстановить добрый порядок. Пока же у нас не будет православно-мудрого царя, не будет у нас и порядка, а будет литься народная кровь, и центробежные силы будут разделять единый народ на враждующие кучки, пока исторический поезд наш совершенно не разобьётся или пока народы чужие не поработят нас как толпу, не способную к самостоятельной государственной жизни.

  Все мы должны объединиться в одну христианскую семью под знаменем Святого Животворящего Креста и под руководством Святейшего Патриарха сказать, что социализм, призывающий будто бы к братству, есть явно антихристианское злое явление, что русский народ ныне стал игралищем еврейско-масонских организаций, за которыми виден уже антихрист в виде интернационального царя, что, играя фальшивою свободою, он куёт нам еврейско-масонское рабство. Если мы это скажем честно и открыто, то я не знаю, что будет с нами, но знаю, что будет тогда жива Россия!»

  12 марта 1918 года собор подтвердил анафему патриарха, провозгласив: “Тем, кто произносит богохульства и ложь против нашей святой веры и церкви, кто восстает против святых церквей и монастырей, посягая на наследие церкви, оскорбляя и убивая священников Господних и ревнителей святоотеческой веры: Анафема” (акт 94).

  Однако в 1918 году обряд Торжества православия с анафематизмами против безбожников был опущен в Первое воскресенье Великого поста. Как пишет Валерий Шамбаров: “Большевики были у власти, и такой обряд представлял бы собой открытый вызов со стороны иерархов церкви. Тем не менее, в материалах Поместного собора 1917-1918 годов нельзя найти никакого решения об отмене традиционного обряда празднования Воскресенья Торжества православия”.

  Большевистский декрет об отделении церкви от государства вызвал бурную реакцию отдельных членов собора. Так, один из них воскликнул: “Мы свергли царя и подчинились евреям!” А другой сказал: “Единственное средство спасения для русского народа-это мудрый православный русский царь!” В ответ на это замечание протоиерей Илия Громогласов сказал: “Наша единственная надежда не в том, что у нас может быть земной царь или президент… а в том, что должен быть небесный Царь, Христос”.

  Секция собора, назначенная докладывать о декрете, вынесла следующие рекомендации: “Лица, обладающие государственной властью, дерзко пытаются уничтожить само существование Православной церкви. Для осуществления этого сатанинского замысла совет Народных комиссаров издал декрет об отделении церкви от государства, узаконивший открытое преследование не только Православной церкви, но и всех других религиозных общин, христианских и нехристианских. Не презирая обмана, враги Христа обманным путем делали вид, что даруют ему религиозную свободу.

  Приветствуя всякое реальное расширение свободы совести, собор в то же время указывает, что положениями указанного указа свобода православной церкви, равно как и всех других религиозных организаций и общин вообще, признается недействительной. Под предлогом «отделения церкви от государства» совет Народных Комиссаров пытается сделать невозможным само существование церквей, церковных учреждений и духовенства.

  Под видом завладения церковной собственностью упомянутый указ имеет целью уничтожить саму возможность богослужения и служения. В нем говорится, что «ни одно духовное или религиозное объединение не имеет права владеть имуществом», а «все имущество существующих в России духовных и религиозных объединений объявляется национальным достоянием». Тем самым православные храмы и монастыри, места упокоения мощей святых, почитаемых всем православным народом, становятся общим достоянием всех граждан, независимо от их вероисповедных различий-христиан, иудеев, мусульман и язычников, а также святынь, предназначенных для богослужения, т. е. святой Крест, святое Евангелие, святые сосуды, святые чудотворные иконы находятся в распоряжении государственных властей, которые могут разрешать или не разрешать (по своему желанию) их использование приходами.

  Пусть русский народ поймет, что они (власти) хотят лишить его Божьих храмов с их святынями! Как только все имущество церкви будет отнято, нельзя будет оказать ей никакой помощи, ибо в соответствии с намерением декрета все пожертвованное будет отнято. Поддержка монастырей, церквей и духовенства становится невозможной.

  Но это еще не все: вследствие конфискации типографий церковь не может самостоятельно издавать Святое Евангелие, равно как и другие священные и богослужебные книги в их заветной чистоте и подлинности.

  Таким же образом указ затрагивает и пастырей церкви. Провозглашая, что «никто не может отказаться от исполнения своих гражданских обязанностей по причине своих религиозных взглядов», он тем самым принуждает их выполнять военные обязанности, запрещенные им 83-м каноном Святых Апостолов. В то же время служители алтаря отстраняются от просвещения народа. Само преподавание закона Божия не только в государственных, но и в частных школах не допускается, точно так же все богословские учреждения обречены на закрытие. Таким образом, церковь лишена возможности воспитывать своих собственных пастырей.

  Провозглашая, что “государственные функции или функции других публично-правовых учреждений не должны сопровождаться никакими религиозными обрядами или церемониями», декрет тем самым кощунственно разрывает все связи правительства со святынями веры.

  На основании всех этих соображений Священный собор постановляет:

1) Изданный Советом Народных Комиссаров декрет об отделении церкви от государства представляет собою, под видом закона о свободе совести, злостное покушение на весь строй жизни православной церкви и акт открытого против нее гонения.

2) Всякое участие как в издании сего враждебного церкви узаконения, так и в попытках провести его в жизнь несовместимо с принадлежностью к Православной Церкви и навлекает на виновных кары вплоть до отлучения от церкви (в последование 73 правилу Св. Апостол и 13 правилу VII-го Вселенского собора).

  Затем эти рекомендации были приняты советом в качестве официального ответа на указ (7 февраля).

  Хотя, как мы уже говорили, для поместной церкви было беспрецедентным предавать анафеме правительство, в истории церкви были случаи, когда отдельные иерархи не только отказывались повиноваться или молиться за политического лидера, но фактически молились против него. Так в IV веке святой Василий Великий молился о поражении Юлиана Отступника, и именно по его молитвам отступник был убит, как было открыто Богом святому отшельнику Юлиану Месопотамскому. Ни святой Василий, ни его друг, Св. Григорий Богослов не признал правление Юлиана Отступника законным. Более того, они считали, что брат Григория, святой Кесарий, не должен оставаться при дворе Юлиана, хотя он думал, что, будучи врачом, мог бы помочь своим родственникам и друзьям через свое положение там. Эти и другие примеры показывают, что, хотя принцип власти как таковой исходит от Бога (Римлянам 13.1), отдельные власти или правители иногда не исходят от Бога, а только попускаются Им, и в этом случае церковь должна оказывать им сопротивление из верности Самому Богу.

  Как писал выдающийся канонист Русской Зарубежной церкви епископ Григорий (Граббе): “Что касается вопроса о поминовении властей, то мы должны иметь в виду, что теперь мы имеем дело не просто с языческим правительством, как у Нерона, но с отступничеством последних времен. Не с пока еще непросвещенным авторитетом, а с отступничеством. Святые Отцы относились к Юлиану Отступнику не так, как к другим языческим императорам. И мы не можем относиться к антихристианским авторитетам так же, как к любым другим, ибо их природа чисто сатанинская”.

  Были и такие, кто отнесся к анафеме очень серьезно и выполнил ее до последней буквы. Так, в 1918 году ясновидящий старец Николай (Парфенов), впоследствии священномученик епископ Актарский, “следуя анафеме, содержащейся в Послании Святейшего Патриарха Тихона, и не желая вступать в сношения с «извергами рода человеческого», ушел в затворничество…”

  Будущий священномученик митрополит Тобольский (+1918) прозорливо сказал о жизни при анафематствованной советской власти: “Во времена антихриста всякий, кто подчиняется законам гражданского общества, даже если это прямо не противоречит вере, узаконит область антихриста, потому что он подчинится как участник такого общества, а истинно-православный, во времена антихриста, будет жить в одиночестве, вдали от мира, не будет подчиняться никакому закону гражданского общества, потому что те, кто подчиняется и регистрируется в обществе и его нормах, даже если неохотно, будут юридически зарегистрированы у антихриста, а потому изгнаны из Царствия Небесного”.

  В целом, однако, церковь и народ не обратили никакого внимания на анафему – что должно считаться, возможно, главной причиной того, что революция набрала силу и пережила грядущие поколения.…

  Собор призвал верующих защищать церковную собственность, и вскоре появились сообщения о том, что люди толпами набрасываются на чиновников и солдат, назначенных для выполнения указа. Несколько сотен тысяч человек прошли по Петрограду в знак протеста. Как пишет Михаил Шкаровский: “В городах происходили многочисленные крестные ходы, некоторые из которых были обстреляны, в общественных местах проводились службы в защиту патриархии и направлялись петиции в правительство. Последовал массовый религиозный подъем в России. С 1918 года тысячи новообращенных, включая некоторых видных интеллектуалов, присоединились к ныне преследуемой православной церкви. Также был создан «Всероссийский союз объединенных православных приходов».

  Совнарком рассчитывал, что его декрет будет выполнен быстро и относительно безболезненно, но этому помешало прежде всего противодействие миллионов крестьян, которые поддерживали экспроприацию церковной и монастырской собственности, но были против того, чтобы превращать рождение, брак и смерть в чисто гражданское дело, лишать приходы их имущественных прав и исключать богословие из школьной программы. Крестьяне, таким образом, сопротивлялись большевистским попыткам сломить «незыблемые традиции», «жизнь веры» в русской деревне. Осуществлению закона мешало также отсутствие подходящих должностных лиц для его осуществления и непоследовательное понимание закона местными властями”.

  А. Барменков писал: «Некоторые школьные работники начали интерпретировать [разделение церкви и школы] как переход к светскому образованию, в котором будет исключена как религиозная, так и антирелигиозная пропаганда в школе. А. В. Луначарский и Н. К. Крупская выступали против этой неправильной трактовки…, подчеркивая, что в советском государстве понятие народного просвещения должно было непременно включать в себя «стремление выбросить из головы народа религиозный мусор и заменить его светом науки»».

  В разгар этого хаоса, как пишет Джеймс Каннингем, “Патриарха снова и снова призывали нарушить свое ноябрьское решение, чтобы избежать подстрекательства к вооруженному сопротивлению большевикам. Ему напомнили, что патриарх Гермоген не колебался, и в результате предатели и иноземцы потерпели поражение. Большевистский исполнительный комитет нервно следил, не станет ли Тихон очередным Гермогеном. Церковные лидеры осторожно избегали выступать за восстановление монархии…”

  «14/27 марта, — пишет Петр Соколов, — все еще надеясь на сохранение существования церкви при коммунистическом режиме и с целью установления прямых отношений с высшими государственными органами, церковная депутация от имени собора отправилась в Совет Народных Комиссаров в Москву. Они хотели лично встретиться с Лениным и лично представить ему свои идеи об условиях, приемлемых для церкви для ее существования в государстве нового типа”. Эта инициатива едва ли соответствовала анафеме против большевиков, запрещавшей верующим иметь с ними какие-либо отношения. Поэтому она оказалась неудачной. “Депутация не была принята Лениным. Комиссары (страхования и юстиции), беседовавшие с ними, не удовлетворили их просьб. Второе обращение к властям от имени собора, последовавшее вскоре после первой неудачной аудиенции, также оказалось неудачным…”

  Собор принял еще два решения, касающиеся советской власти и ее институтов. 15 апреля он постановил: “Священнослужители, служащие в антицерковных учреждениях, а также те, кто ввел в действие враждебные церкви декреты о свободе совести и аналогичные акты, подлежат запрету на служение и в случае нераскаянности лишаются сана”.

  Однако 15 августа 1918 года собор сделал шаг в противоположном направлении, объявив недействительными все расстриги по политическим соображениям, применив это, в частности, к митрополиту Ростовскому Арсению (Мацевичу) и священнику Григорию Петрову. Митрополит Арсений действительно был несправедливо лишен сана в царствование Екатерины II за праведное противодействие ее антицерковным мерам. Однако Петров был одним из лидеров кадетской партии в Думе в 1905 году и был врагом монархического строя. Как можно было назвать его лишение сана несправедливым, учитывая тот факт, что церковь официально молилась за Православное Самодержавие, а Петров работал прямо против исполнения молитв церкви?

  Проблема была в том, что слишком много людей, включая нескольких иерархов, приветствовали падение царского режима. Если церковь не должна была разделиться по политическим мотивам, то всеобщая амнистия считалась необходимой. Но если подлинное выздоровление может начаться только с покаяния, а покаяние должно начаться с руководителей церкви, то это постановление равносильно тому, чтобы прикрыть рану, не давая ей зажить. И потому, как пишет Новгородский епископ Дионисий (Алферов), собор, несмотря на его положительные достижения, мог быть подвергнут критике за “ослабление церковной дисциплины, узаконивание полной свободы политической ориентации и деятельности и, кроме того, за реабилитацию церковных революционеров вроде Григория Петрова. Всем этим она обрекла Российскую Церковь на крах, предоставив ее врагам наилучшие условия для ее расчленения и уничтожения по частям…”

Источник: доктор Владимир Мосс.