Неудавшийся августовский путч КГБ 1991 года, который действительно положил конец Советскому Союзу и его коммунистической партии, произошел во время праздника Преображения, когда Христос явил Свою Божественность перед тремя избранными апостолами, а также Моисеем и Илией. Это должно было напомнить всем, у кого есть глаза, что падение Советского Союза, столь неожиданное для всех, кроме очень немногих, среди которых не было ни одного ведущего политика, было делом рук Бога, а не человека.

«Эти — на колесницы, те-на коней, но мы на имя Господа Бога нашего уповаем» (Пс. 19.8), и на протяжении всего своего существования Советский Союз уповал на танки и ядерное оружие, а не на Бога. Но в конце концов, несмотря на всю свою материальную мощь, он был повержен десницей Всевышнего…

Однако, хотя Советский Союз и Коммунистическая партия, казалось бы, были уничтожены, одна часть коммунистического аппарата уцелела после переворота и даже расширила свое влияние — советизированная Московская Патриархия. Выживание этой «второй администрации» красного зверя не сулило ничего хорошего в будущем. Оно напоминает нам, что хотя падение Советского Союза было важным политическим событием, оно не было религиозным событием, и что без истинной веры и покаяния за грехи советского прошлого, опосредованного через Истинную Церковь, даже внешне успешная контрреволюция останется домом, построенным на песке. Что касается дома МП, то при всем своем внешнем великолепии он оставался тем шатким домом с ложным сталинским фундаментом, о котором пророк-царь Давид сказал: «Если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его» (Псалом 126.1).

Это хорошо видно по действиям тогдашнего лидера МП патриарха Алексия (Ридигера) — агента «Дроздова», как его называли в КГБ… В июне 1990 года Архиерейский собор МП избрал новым патриархом митрополита Алексия. Это был человек, которого в докладе Фурова 1970 года называли самым просоветским из всех епископов, агент КГБ с 1958 года, готовый шпионить для КГБ даже на собственного патриарха, и который, будучи митрополитом Таллинским, бесстыдно сказал: «В Советском Союзе граждан никогда не арестовывают за их религиозные или идеологические убеждения».

Еще более бесстыдно то, что, будучи избранным, Алексий сразу же, 4/17 июля 1990 года, в день мученической кончины царя Николая II, объявил, что молится о сохранении коммунистической партии! Будучи человеком умным, «патриарх» Алексий быстро оправился от этого ляпа, почувствовав, в какую сторону дует ветер, и в дальнейшем открытой поддержки коммунистов не было. Правда, в декабре 1990 года он поставил свою подпись под письмом 53 известных политических, научных и литературных деятелей, которые призывали Горбачева принять срочные меры по преодолению кризисного состояния в стране, говоря о «…разрушительной диктатуре людей, бессовестно стремящихся завладеть территорией, ресурсами, интеллектуальным богатством и рабочей силой страны, имя которой — СССР».

Но патриарх быстро открестился от своей подписи, а через несколько недель, после гибели людей в Вильнюсе от рук советских войск, он заявил, что эти убийства были «большой политической ошибкой — говоря церковным языком, грехом». Затем в мае он публично выразил несогласие с видным членом жесткого блока «Союз», который заявил, что для спасения народа и родины следует широко использовать ресурсы армии и духовенства. По мнению Алексия, эти слова могли быть восприняты как заявление о готовности использовать Церковь в политических целях. Патриарх напомнил свои слова, сказанные осенью прошлого года: Церковь и Вера не должны быть использованы как дубинка. К июню патриарх завершил свое удивительное превращение из закоренелого коммуниста в восторженного демократа, сказав Ельцину: «Пусть Бог поможет вам победить на выборах».

Еще более поразительным было его явное неприятие сергианства — доктрины, оправдывающей подчинение Церкви воинствующему атеизму, проповедуемому первым советским патриархом Сергием Страгородским. Так, в интервью “Известиям» от 6 июня он сказал: «Этот год освободил нас от государственного надзора. Теперь мы имеем моральное право сказать, что Декларация митрополита Сергия ушла в прошлое и больше не служит нам ориентиром.… Митрополит сотрудничал с преступными узурпаторами. Это была его трагедия…. Сегодня мы можем сказать, что в его Заявлении, целью которого было «установление надлежащих отношений Церкви с советским правительством», присутствует ложь. Но эти отношения, а в Декларации они четко определены как подчинение Церкви интересам государственной политики, как раз и являются неправильными с точки зрения Церкви… Итак, у людей, которым эти компромиссы, молчание, вынужденная пассивность или выражения лояльности, допускавшиеся церковным руководством в те дни, причинили боль, у этих людей, не только перед Богом, но и перед ними самими, я прошу прощения, понимания и молитв”.

И все же в интервью, данном “Комсомольской правде» всего двумя месяцами ранее, он сказал: «Самое главное для Церкви — сохранить себя для людей, чтобы они могли иметь доступ к Чаше Христовой, к Чаше Причастия… Есть правило, когда христианин должен взять на себя грех, чтобы избежать большего греха… Бывают ситуации, в которых человек, христианин, должен пожертвовать своей личной чистотой, своим личным совершенством, чтобы защитить нечто большее… Так, в отношении митрополита Сергия и его преемников в руководстве Церкви при советской власти им приходилось лгать, они должны были говорить, что у нас все нормально. И все же Церковь подвергалась преследованиям. Раздавались заявления о политической лояльности. Отрекались также от полноты христианской жизни, милосердия, милостыни, иконы Божией Матери «Державная». Были достигнуты компромиссы. Другими словами, сергианство, хотя и греховное, было оправдано. Возможно, это “кануло в прошлое”, но если подобные обстоятельства возникнут снова, “жертва” личной чистоты может и должна быть принесена снова!…

Патриарх показал, что яд сергианства все еще был в нем во время попытки государственного переворота в августе 1991 года. Когда утром 19-го к нему подошел вице-президент России Александр Руцкой, патриарх сослался на “болезнь” и отказался его принять. Когда он в конце концов сделал заявление, вечером 20-го и снова в ранние часы 21-го числа, произведенное впечатление было, по словам отца Глеба Якунина, «довольно слабым». Он призвал все стороны избегать кровопролития, но не осуждал конкретно заговорщиков. Как комментирует Джейн Эллис: “Хотя патриарх Алексий II и выступал с заявлениями во время государственного переворота, они были мягкими и неконкретными, и многие считали, что он выжидал, чтобы посмотреть, в какую сторону дует ветер, прежде чем взять на себя обязательство выступить с ними. Скорее всего, именно священники в Белом доме, здании Российского парламента, такие как ветеран борьбы за свободу вероисповедания отец Глеб Якунин, а также христиане среди тех, кто стоял на баррикадах снаружи, помогли свергнуть Коммунистическую партию, КГБ и советскую систему”.

Только в среду утром патриарх направил своего представителя, диакона Андрея Кураева, в здание российского парламента, где к тому времени уже обосновались несколько священников-диссидентов. И именно два священника Русской Зарубежной Церкви, о. Николай Артемов из Мюнхена и о. Виктор Усачев из Москвы, совершили первую молитвенную службу Новомученикам Российским на балконе Белого дома. Патриархия немедленно откликнулась на это событие собственным молебном, а в тот же день патриарх предал анафеме всех, кто принимал участие в организации переворота.

Этими действиями патриарх, по-видимому, укрепил свою позицию по отношению к правительству Ельцина, и 27 августа Ельцин присутствовал на поминальной службе в Успенском соборе Кремля, на которой патриарх приветствовал провал государственного переворота, заявив, что «гнев Божий падает на сынов противления». Таким образом, за тринадцать месяцев патриарх перешел от прокоммунистической, антидемократической позиции к антикоммунистической, продемократической. Такая «гибкость» не должна была никого удивлять, ведь суть сергианства, коренной ереси Московского патриархата, заключается в приспособлении к миру, к тому, во что мир верит и что он превозносит. В связи с этим неудивительно, что успешная контрреволюция против коммунизма, произошедшая при Ельцине в 1991 году, не имея духовной поддержки в Истинной Церкви, быстро столкнулась с серьезными трудностями. Не получив подпитки и поддержки в виде истинного религиозного чувства, она зачахла и умерла в условиях разгула коррупции, кровопролития и разочарования народа в «свободе», которую он теперь получил.

*

После провала путча стали появляться статьи, раскрывающие связи церковной иерархии с КГБ. Разгневанный, патриарх написал отцам Глебу Якунину и Георгию Эдельштейну, что их статьи «полны духа бессовестной хулы на Церковь».

Однако в январе 1992 года была создана комиссия Президиума Верховного Совета России, расследовавшая причины и обстоятельства путча 1991 года. Она подтвердила, что на протяжении нескольких десятилетий, по крайней мере, руководители Московской Патриархии были агентами КГБ. Члены комиссии, Л. Пономарев, В. Полосин и о. Глеб Якунин, получили доступ к документам четвертого, церковного, отдела Пятого управления КГБ (в котором работал будущий президент России Владимир Путин) и выяснили, что митрополиты Крутицкий Ювеналий, Волоколамский Питирим, Киевский Филарет и Минский Филарет были агентами КГБ под кодовыми именами «Адамант», «Аббат», «Антонов» и «Островский».

Эта «новость» вряд ли была неожиданной. В 1989 году Харчев, председатель Совета по делам религий, подтвердил, что Русская православная церковь жестко контролируется Центральным комитетом коммунистической партии, особенно его идеологическим отделом, и КГБ. Виктор Шеймов, бывший майор КГБ, отвечавший за модернизацию системы безопасности связи КГБ до своего ухода из партии в 1980 году, описывал Пятое управление как «ответственное за подавление идеологического инакомыслия, управление советской православной церковью и создание основы для подрывной деятельности Первого главного управления по формированию благоприятного мнения о положении и политике страны». Одной из задач Шеймова была подготовка агентов для проникновения в «советскую православную церковь». В 1992 году бывший агент КГБ А. Шушпанов рассказал о своем опыте работы в Отделе внешних церковных связей Московского патриархата. Он сказал, что большинство людей, работавших там, на самом деле были агентами КГБ.

Но именно в докладе комиссии от 6 марта содержались самые шокирующие откровения: «Агенты КГБ под псевдонимами Святослав, Адамант, Михайлов, Нестерович, Огнев и другие совершали поездки за границу, организованные Отделом внешних сношений Русской православной церкви [который возглавлял митрополит Кирилл (Гундяев), будущий патриарх], выполняя задания, порученные им руководством КГБ. Характер их миссий показывает, что этот отдел был неразрывно связан с государством и что он возник как тайный центр агентов КГБ среди верующих».

И снова: «Комиссия обращает внимание руководства Русской Православной Церкви на то, что ЦК КПСС и органы КГБ использовали ряд церковных органов в своих целях путем вербовки и насаждения агентов КГБ. Такое глубокое проникновение агентов спецслужб в религиозные объединения представляет серьезную угрозу для общества и государства. Органы, призванные обеспечивать государственную безопасность, таким образом, могут оказывать бесконтрольное воздействие на религиозные объединения, насчитывающие миллионы членов, а через них — на ситуацию в стране и за рубежом».

Выводы Комиссии включали:

— (i) слова главы КГБ Юрия Андропова, сказанные Центральному комитету где-то в 1970-х годах: “Органы государственной безопасности держат контакты Ватикана с Русской православной церковью под контролем…”;

(ii) “На 6-й Генеральной Ассамблее Всемирного совета церквей в Ванкувере религиозная делегация из СССР состояла из 47 (!) агентов КГБ, включая религиозные авторитеты, духовенство и технический персонал” (июль 1983 г.).;

(iii) “Наиболее важными были поездки агентов «Антонов», «Островский» и «Адамант» в Италию для бесед с Папой Римским по вопросу о дальнейших отношениях между Ватиканом и Русской православной церковью и, в частности, относительно проблем униатов (1989).”

Комиссия также выяснила, что сам патриарх был агентом с кодовым именем «Дроздов». Это не было предано огласке, поскольку члены парламентской комиссии заявили патриарху, что не будут называть его агентом, если он начнет наводить порядок в церкви и признает широту сотрудничества между церковью и КГБ. До сих пор мы молчали, потому что хотели дать патриарху шанс», — сказал Александр Нежный, журналист, которого, по его словам, сравнение архивов и церковных бюллетеней убедило в том, что Алексий II действительно «Дроздов»».

Поздние расследования подтвердили этот факт. Так, 18 марта 1996 года эстонская газета Postimees опубликовала следующее сообщение КГБ Эстонской ССР: «Агент «Дроздов», 1929 года рождения, священник православной церкви, имеет высшее образование, степень по богословию, в совершенстве владеет русским и эстонским языками и немного немецким. В армию поступил 28 февраля 1958 года из патриотических чувств с целью разоблачения и изгнания антисоветских элементов среди православного духовенства, с которым имеет связи, представляющие для органов КГБ первостепенный интерес. При вербовке учитывалось, что в будущем (после обеспечения практической работы) он будет продвинут по имеющимся каналам до епископа Таллинского и Эстонского. За время сотрудничества с органами КГБ «Дроздов» зарекомендовал себя с положительной стороны, точен в своих донесениях, энергичен и коммуникабелен. Хорошо разбирается в богословских вопросах и международной обстановке, охотно выполняет данные ему нами задания и уже представил хорошее количество достойного материала… Закрепив агента на конкретно отработанной практической работе в органах госбезопасности, мы намерены использовать его для продвижения наших интересов, направив в капиталистические страны в качестве члена церковных организаций».

Тем не менее, открывшееся было настолько шокирующим, что парламентская комиссия была закрыта председателем Верховного Совета Хасбулатовым по настоянию, по словам Пономарева, патриарха Алексия и главы КГБ Евгения Примакова. И снова одного из членов комиссии, о. Глеба Якунина, обвинили в передаче государственной тайны США и пригрозили частным преследованием. О. Глеб остался непокоренным. Он писал Патриарху: «Если Церковь не очистится от пятна шпионов и доносчиков, она не сможет возродиться. К сожалению, только один архиепископ, архиепископ Литовский Хризостом, имеет мужество публично признать, что в прошлом он работал агентом, и раскрыл свое кодовое имя: РЕСТАВРАТОР. Однако ни один другой церковный иерарх не последовал его примеру.

«Среди наиболее известных агентов прошлого можно назвать Дроздова — единственного из церковников, официально удостоенного в 1988 году награды КГБ СССР за выдающиеся заслуги в разведке, а также АДАМАНТА, ОСТРОВСКОГО, МИХАЙЛОВА, ТОПАЗА И АББАТА. Очевидно, что ни один из этих или менее возвышенных агентов не готовится к покаянию. Напротив, они оглашают пастырские максимы о якобы нейтральном характере доносительства на Церковь, а в церковной прессе появляются статьи, оправдывающие роль доносчика как необходимую для выживания Церкви в антирелигиозном государстве. Кодовые имена, которые я обнаружил в архивах КГБ, принадлежат высшим иерархам Московского Патриархата».

Василий Митрохин, бывший архивариус КГБ, и профессор Кристофер Эндрю из Кембриджского университета комментируют: «Письмо об Алексии II было беспрецедентным документом в истории Русской Православной Церкви — поскольку, как Патриарх, несомненно, должен был знать, ДРОЗДОВ, самый важный из агентов КГБ, обнаруженных отцом Глебом в архивах КГБ, на самом деле был им самим…»

В апреле 1992 года архиепископ Вильнюсский Хризостом признал выдвинутые против него обвинения: “Я сотрудничал с КГБ… но я не был стукачом…. Да, мы – или, во всяком случае, я, и я говорю это в первую очередь о себе – сотрудничали с КГБ. Я сотрудничал, я давал свою подпись, у меня были регулярные встречи, я давал отчеты. У меня есть свой псевдоним или, как они говорят, кличка – «Реставратор». Я сознательно сотрудничал с ними, чтобы настойчиво проводить свою собственную церковную линию – в том числе и патриотическую, как я ее понимал, с помощью этих органов. Я никогда не был стукачом, я не был доносчиком… Но наряду с теми, кто среди нас, иерархов, еще больше среди священников, есть масса недостойных, аморальных людей. Именно эту безнравственность, в отсутствие у нас церковного суда, использовал КГБ. Они защищали их от нас, правящих архиереев, чтобы мы не могли их наказать”.

На Архиерейском Соборе он сказал: «В нашей Церкви есть настоящие сотрудники КГБ, которые сделали крутую карьеру; например, митрополит Мефодий Воронежский. Это офицер КГБ [кодовое имя PAUL], атеист, лжец, которого постоянно консультирует КГБ». Синод был единогласно против такого епископа, но нам пришлось взять на себя такой грех. А потом какой у него был взлет!»

По словам бывшего подполковника КГБ Константина Преображенского, Мефодий на самом деле был не агентом КГБ, а «штатным сотрудником ГРУ, Главного разведывательного управления Министерства обороны». В КГБ таких людей называют «офицерами глубокого прикрытия». Их немало в сегодняшней Московской Патриархии».

На том же Соборе была создана комиссия из восьми архиереев МП во главе с епископом Костромским Александром для расследования обвинений в сотрудничестве с КГБ. Эта комиссия до сих пор не дала абсолютно никаких результатов!

Ввиду отсутствия чистки иерархов КГБ, оставалось верным утверждение, что МП была «последним уцелевшим отделом КГБ» или «вторым управлением советского государства».

В 1995 году Джон Данлоп пришел к выводу, что «подавляющее большинство из нынешних ста девятнадцати епископов Московского патриархата были рукоположены в епископы до августа 1991 года. Это позволяет предположить, что каждый из этих епископов был тщательно проверен и идеологическим аппаратом коммунистической партии и КГБ».

На самом деле, по словам Преображенского, «абсолютно все«[курсив мой — В.М.] епископы и подавляющее большинство священников работали с КГБ. Ведь Церковь считалась враждебной средой, и управлять ею надо было через агентов. Даже сам механизм назначения епископов допускал туда только агентов.

«Епископов ставили в номенклатуру ЦК КПСС, и поэтому каждый из них утверждался в Идеологическом отделе. А какой отдел направлял туда документы для важных кадровых назначений? Вы правы: КГБ. Справка о будущем епископе готовилась Пятым управлением, которое осуществляло общее наблюдение за Церковью, вместе со шпионской службой, если он хоть раз был за границей. Каждая справка заканчивалась одной и той же фразой: «Сотрудничает с такого-то и такого-то года».

“Именно это было самым важным для ЦК КПСС! Эта фраза свидетельствовала о том, что будущий епископ был не только лоялен к советской власти, но и висел у нее на крючке: ведь на каждого агента непременно есть компрометирующие материалы! А это значит, что от этого епископа не следовало ожидать никаких диссидентских выходок…”

Это недавно подтвердили историки Юрий Фельштинский и Владимир Попов.

В главе под названием «Русская православная церковь шпионов» они пишут, что после завоевания КГБ Кремля при Путине в 2000 году «Русская православная церковь была готова заменить коммунистическую идеологию (чье Политбюро сдулось и слишком долго было занозой в боку ЧК). Распространение русской религии на русских за рубежом вместо этого позволило создать чрезвычайно мощную «пятую колонну» за пределами Российской Федерации — и ключевой инструмент проецирования российской внешней политики в новом направлении».

Другие ведущие иерархи в бывшем советском блоке также были коммунистическими агентами. Патриарх Грузии Илия был агентом с 1962 года. Митрополит Савва Польский, впоследствии глава Польской церкви, был завербован польскими коммунистическими силами безопасности в 1966 году под кодовым именем «Юрек».

Будучи преданными агентами КГБ, эти иерархи не могли раскаяться в своем сергианстве. В сентябре 1991 года Патриарх Алексий, оправдывая сотрудничество Московского Патриархата со Сталиным в 1920-30-е годы, заявил: «Церковь, имеющая миллионы верующих, не может уйти в катакомбы. Церковная иерархия взяла грех на душу: грех молчания и лжи во благо народа, чтобы не быть полностью отстраненной от реальной жизни». В управлении епархией и в качестве руководителя переговоров от имени Московского патриархата мне также пришлось уступить в одном вопросе, чтобы отстоять другой. Я прошу прощения у Бога, прошу прощения, понимания и молитв у всех тех, кому я причинил вред уступками, молчанием, вынужденной пассивностью или выражением лояльности, которые иерархия могла проявить в этот период».

Это ближе к самооправданию, чем к покаянию (и в любом случае опровергалось более поздними заявлениями).

Это похоже на заявление митрополита Банатского Николая (Корнеану) из Румынского патриархата, который признался, что сотрудничал с Секуритате, румынским аналогом КГБ, и лишил сана священника о. Кальчу по ложным политическим мотивам, но тем не менее, заявил, что если бы он не пошел на такие компромиссы, то был бы лишен сана и был бы вынужден покинуть свой пост, “что в условиях того времени не пошло бы на пользу Церкви”. Другими словами, как пишет Владимир Козырев: “Это означает: «Я опозорил Церковь и свои епископские обязанности, я предал тех, кого должен был защищать, я шокировал свою паству. Но все это я должен был сделать на благо Церкви!”

В другом интервью в 1997 году патриарх Алексий сказал, имея в виду Церковь времен патриарха Тихона: “Церковь не могла, не имела права уходить в катакомбы. Она осталась вместе с народом и испила до дна чашу страданий, выпавших на ее долю”. Патриарх Алексий здесь забыл упомянуть, что патриарх Тихон специально благословил Михаила Жижиленко, будущего священномученика Максима Серпуховского, стать тайным катакомбным епископом, если давление на Церковь со стороны государства станет слишком сильным. Что же касается его заявления о том, что сергианцы разделили чашу страданий народа, то это следует расценивать как сознательное лицемерие. Хорошо известно, что советские иерархи жили в значительной роскоши, при этом и пальцем не пошевелив для катакомбных христиан и диссидентов, отправленных на муки и смерть в тюрьмы КГБ!

9 ноября 2001 года патриарх полностью сбросил маску покаяния, заявив в защиту декларации: “Это был умный шаг, с помощью которого митрополит Сергий пытался спасти церковь и духовенство. Заявив, что члены Церкви хотят видеть себя частью родины и хотят разделять ее радости и горести, он попытался показать тем, кто преследовал церковь и разрушал ее, что мы, дети церкви, хотим быть лояльными гражданами, чтобы принадлежность к Церкви не нарушалась. общение людей с церковью не поставило бы их вне закона”.

Таким образом, величайшим актом предательства в истории России был “умный шаг”, который не уничтожил Иуду и тех, кто следовал за ним, но “спас церковь и духовенство”! Это было не раскаяние в сергианстве, а чистейшее сергианство!

В октябре 2002 года Алексию было пугающее видение, известие о котором МП немедленно попытался скрыть. Преподобный Феодосий Киево-Печерский (†1054) явился ему и сказал: «Ты отпал от Бога — ты и многие из твоих братьев и пал ниц перед дьяволом. А правители России — не настоящие правители, а кривители [здесь есть каламбур: «не правители, а кривители»]. И церковь им потворствует. И вы не будете стоять одесную Христа. И там вас ждут муки геенны, скрежет зубовный, бесконечные страдания, если вы, проклятые, не образумитесь. Милость нашего Господа безгранична, но ваш путь к спасению через искупление ваших бесчисленных грехов слишком долог для вас, час расплаты близок». Затем он исчез. Патриарх был в шоке, он никогда раньше не испытывал ничего подобного и всегда скептически относился к подобным чудесам. Вскоре после этого он почувствовал себя плохо. Те, кто оказывал ему первую помощь, утверждают, что больной едва слышно шептал: «Этого не может быть, этого не может быть!».