КЕМ БЫЛ РАСПУТИН?

Керенский сказал, что “без Распутина не было бы Ленина”.… Это было, конечно, преувеличением: Распутин не был причиной русской революции: Бог не допустил бы падения величайшей христианской империи в истории из-за греховности одного человека! Тем не менее, клеветнические истории о предполагаемых сексуальных отношениях “старца” с императрицей и о его контроле над российским правительством через нее, несомненно, оказали особенно разрушительное влияние на репутацию монархии до и во время войны, ускорив ее гибель.

С начала 1990-х годов предпринимались попытки реабилитировать репутацию Распутина, в частности историками Олегом Платоновым и Александром Бахановым. Мы можем посочувствовать этим попыткам постольку, поскольку они продиктованы желанием защитить репутацию царя и царицы, которая так сильно пострадала из-за их (особенно ее) дружбы с Распутиным. Более того, правильно отметить, что многие из тех, кто нападал на Распутина в последние дни существования империи, были мотивированы не столько желанием “спасти” империю, сколько корыстными, эгоистическими и непатриотичными соображениями, которые делают их показания весьма сомнительными.

Однако, даже если отбросить эти злонамеренные показания и принять во внимание антимонархическую предвзятость таких “поборников правды” о Распутине, как политики Гучков и Родзянко, улик против Распутина слишком много и они слишком разнообразны, чтобы отбрасывать их целиком. В 1995 году историк и драматург Эдвард Радзинский получил в свое распоряжение давно утерянную папку свидетельских показаний Чрезвычайной комиссии, созданной Временным правительством в марте 1917 года для расследования правдивости обвинений против королевской четы и их приближенных. Эти свидетельства, в том числе близких друзей Распутина, таких как его издатель Филиппов, а также других лиц, чья честность и преданность царской чете не подлежит сомнению, и нескольких его жертв женского пола, заставляют нас прийти к выводу, что, за исключением некоторых из самых диких обвинений, Распутин был “виновен по предъявленному обвинению”. Также невозможно полностью отвергнуть очень обширные полицейские отчеты об аморальном поведении Распутина. В то время как Баханов среди прочих пытался опровергнуть даже это свидетельство, Александр Хитров прав, указывая на то, что полиция была, после самого царя, самыми первыми жертвами Февральской революции, и поэтому ее нельзя обвинить в том, что она просто выдумала всю историю.

*

Сибирский крестьянин Григорий Распутин появился на сцене в то самое время, когда на смену революционному хаосу 1905-06 годов пришла новая, более изощренная и зловещая угроза — теософия, оккультизм, спиритизм и порнография хлынули в Россию. Также резко возросли, особенно среди крестьянства, протестантские секты, а также сектантские движения, которые скрывались среди православного крестьянства, такие как хлысты. То, что Распутин был символом этой тенденции, которая подрывала основы Святой Руси так же верно, как и более откровенное антихристианство революционеров.

Проведя распутную юность, Распутин раскаялся и провел несколько лет в паломничестве, переходя из монастыря в монастырь, а также на Афон и в Иерусалим, став весьма религиозным человеком. В 1899 году он женился и завел детей, но в 1902 году был рекомендован епископом Казанским Хрисанфом ректору Санкт-Петербургской духовной академии епископу Сергию (Страгородскому, будущему патриарху). “Последний, в свою очередь, представил Распутина профессору, священнику Вениамину, давшему обет безбрачия, и инспектору Академии архимандриту Феофану”.

В ноябре 1905 года Распутин впервые встретился с царем (вероятно, при посредничестве черногорских великих княгинь Милицы и Анастасии). Королевская чета, и особенно царица, уже продемонстрировали свою уязвимость перед религиозными шарлатанами в деле французского шарлатана “месье Филиппа” из Лиона. В то время великая княгиня Елизавета, сестра царицы, пыталась открыть ей глаза на обман, но безуспешно – она приписывала свою неудачу неспособности сестры отличить истинную веру от состояния религиозной экзальтации.

Святая Елизавета также стала бы решительной противницей “второго друга” своей сестры, Распутина. Но у второго друга было мощное оружие, которого не было у первого друга, – его необычайная очевидная способность излечивать симптомы гемофилии царевича Алексея, которая была тщательно охраняемым секретом в царской семье и причиняла большие страдания его родителям. Как говорил Пьер Жильяр, наставник цесаревича: «Болезнь цесаревича омрачила весь заключительный период царствования царя Николая II и… была одной из главных причин его падения, ибо сделала возможным явление Распутина и привело к роковому соблазнению государей, живших в отдельном мире, всецело поглощенных трагической тревогой, которую нужно было скрыть от всех».

Французский посол Морис Палеолог отметил в своем дневнике за 25 декабря 1915 года: “В течение последней недели, когда он сопровождал своего отца во время поездки в Галицию, у цесаревича были сильные носовые кровотечения… Дважды они думали, что он вот-вот умрет. Когда императрица получила ужасную весть, она немедленно позвонила Распутину. Старец немедленно погрузился в молитву, после чего смело заявил: «Слава Богу, Он снова даровал мне жизнь твоего сына’. На следующий день утром его Величество вернулся в Царское село, и к концу ночи состояние цесаревича внезапно улучшилось, температура начала спадать. Как могла императрица не поверить Распутину?”

Генерал В.Н. Воейков, комендант дворца в Царском Селе и близкий друг царской четы до конца жизни, с самого начала скептически относился к Распутину. Но он свидетельствовал о его целительной силе: “С того момента, как Распутин впервые появился у постели больного наследника, облегчение последовало немедленно. Все приближенные к Царской семье были хорошо знакомы со случаем в Спале, когда врачи не нашли средств помочь Алексею Николаевичу, который ужасно страдал и стонал от боли. Как только по совету Вырубовой Распутину была отправлена телеграмма и получен ответ, боли стали уменьшаться, температура стала падать, и вскоре наследнику стало лучше.

“Если встать на точку зрения императрицы-матери, которая видела в Распутине богобоязненного старца, который своими молитвами помог ее больному сыну, — многое должно быть понято и прощено каждым русским, преданным трону и Родине.

“Помощь, которую он оказал наследнику, до такой степени укрепила позиции Распутина при дворе, что он больше не нуждался в поддержке [черногорских] великих княгинь и духовенства. Будучи совершенно необразованным человеком, он не смог или не захотел этого скрывать и просто повернулся спиной к своим благодетелям. Затем против него начались доносы; в Синоде возбудили дело о расследовании жизни и деятельности Распутина с целью продемонстрировать, что он был сектантом, проповедовавшим вредные для православия принципы; в то время как в обществе о нем стали говорить как о развратнике, который бросал тень на императрицу своими появлениями при дворе. Поводом для этих бесед было разочарование в Распутине, который не оправдал возлагавшихся на него надежд.

«Чем сильнее исходила от Думы кампания доносов на Распутина, тем больше развивалось в Ее Величестве чувство необходимости беречь человека, незаменимого для здоровья наследника: влияние императрицы на некоторые назначения можно объяснить ее желанием дистанцировать от власти людей, опасных для Распутина».

“Полностью отдавая себе отчет во всем этом, Распутин надел маску праведника при дворе, но за его пределами не брезговал пользоваться привилегиями своего положения и удовлетворять свои порой дикие инстинкты…”

Д.П. Анашкин пишет: “Одной из главных причин любви императрицы к Распутину была его способность облегчать страдания наследника во время более чем одного приступа гемофилии. Давайте не будем осуждать любящих родителей за то, что они хватаются за любую возможность помочь своему сыну, который сам любил Григория Ефимовича. Но снова возникает вопрос о двуличной природе этого персонажа. Действительно ли он любил королевскую семью? Если бы это было так, он не дискредитировал бы их в глазах общественности своим поведением. Или, если бы он увидел, что ситуация вышла из-под контроля, он бы тихо ушел. Вместо этого он поставил на первое место уверенность в себе. Кроме того, святость не означает всеведения. Несмотря на искренность [в своей привязанности], королевская семья недооценила своего ‘друга’.

“Следует отметить, что «особая близость старца» с царской семьей, рекламируемая поклонниками Распутина, сильно преувеличена. Если быть точным, никакой «особой связи» вообще не было. Царь, вопреки комментариям как про-распутинской, так и советской прессы, не питал слепого доверия к Распутину. В письме императрице он пишет: «Что касается советов Распутина, то вы знаете, как внимательно нужно относиться к его советам’. В качестве доказательства С. Ольденбург показывает в своей книге ”Жизнь и правление императора Николая II», что в 1915-16 годах государь не прислушался ни к одной из семнадцати рекомендаций Распутина.»

Это суждение подтверждает сестра царя великая княгиня Ольга, которая свидетельствует, что реальное влияние Распутина на царя было незначительным: «Зная Ники так, как я его знала, я должна настаивать на том, что Распутин не имел на него ни малейшего влияния. Именно Ники в конце концов положил конец визитам Распутина во дворец. И снова Ники отправлял этого человека обратно в Сибирь, и не один раз. И некоторые письма Ники к Аликс являются достаточным доказательством того, что он на самом деле думал о советах Распутина…»

*

Особое значение имели отношения между Распутиным и архимандритом, впоследствии епископом Феофаном (Быстровым), который некоторое время был духовным отцом Царской семьи.

Сначала Феофан был впечатлен крестьянином, но разочаровался после того, как убедился из своих собственных наблюдений и признаний своих духовных дочерей, что этот человек был ненадежен и сексуально ненасытен. Однако вера царицы (если не царя) в “старца” была непоколебима. Она чувствовала в своем сердце – “которое никогда меня не обманывало”, – что Распутин был человеком Божьим и что ее семья и Россия жили благодаря его молитвам.

«Через некоторое время до меня дошли слухи, что Распутин ведет прежний образ жизни и что-то против нас предпринимает… Тогда я решил применить последнюю меру – открыто обличить и поведать все бывшему императору. Однако принял меня не император, а его супруга в присутствии фрейлины Вырубовой. Я говорил около часа и доказывал, что Распутин находится в состоянии духовной прелести… Бывшая императрица возражала мне, волновалась, говорила из книг богословских, причем видно было, что ее кто-то, скорее всего Распутин, научил так говорить.. ‘ Я разбил все ее доводы но… она… твердила: «Все это неправда и клевета»… Разговор я закончил словами, что не могу иметь общение с Распутиным… Я думаю, что Распутин, как человек хитрый, мое против него выступление объяснил царской семье тем, что я позавидовал его близости к семье… хочу его отстранить.

После беседы с императрицей ко мне, как ни в чем не бывало, пришел Распутин, видимо, думавший, что недовольство императрицы меня устрашило… однако я решительно заявил ему: «Уйди, ты – обманщик». Распутин упал мне в ноги, просил простить… Но я снова заявил ему: «Уйди, ты нарушил обещание, данное перед Господом»… Распутин ушел, и больше я с ним не виделся».

В этот момент Феофан получил признание от бывшего приверженца Распутина. Прочитав его, он понял, что Распутин был “волком в овечьей шкуре” и “сектантом хлыстовского типа”, который “учил своих последователей не раскрывать его тайн даже своим духовникам. Ибо если в том, что делают эти сектанты, якобы нет греха, то их духовникам не нужно об этом знать”.

“Воспользовавшись этим письменным признанием, я написал бывшему императору второе письмо… в котором я заявил, что Распутин находился не только в состоянии духовного обмана, но и был преступником в религиозном и нравственном смысле… В моральном смысле, потому что, как следовало из «исповеди», отец Григорий совращал своих жертв”.

Ответа на это письмо не последовало. “Я чувствовал, что они не хотят меня выслушать и понять… Все это так угнетало меня, что я совсем заболел”.

Но на самом деле письмо Феофана дошло до царя, и скандал вокруг изнасилования детской няни Вишняковой, духовником которой был Феофан, больше нельзя было скрывать. Сама Вишнякова дала показания Чрезвычайной комиссии о том, что она была изнасилована Распутиным во время посещения Верхотурского монастыря в Тобольской губернии, поездки, предпринятой по предложению императрицы. “По нашем возвращении в Петроград я доложила обо всем императрице, а также епископу Феофану при личной встрече с ним. Императрица не обратила никакого внимания на мои слова и сказала, что все, что делает Распутин, свято. С этого времени я не видела Распутина, и в 1913 году меня уволили с должности медсестры. Мне также сделали выговор за то, что я часто посещала преосвященного Феофана.”

Еще одним человеком, посвященным в тайну, была фрейлина Софья Тютчева, внучка знаменитого поэта. Поскольку она была свидетельницей на комиссии, ее вызвали к царю.

— Вы догадались, зачем я вызвал вас. Что происходит в детской?

Она рассказала ему.

— Значит, и ты не веришь в святость Распутина?

Она ответила, что нет.

«Но что ты скажешь, если я скажу тебе, что все эти годы я прожил только благодаря его молитвам?»

Тогда он «стал говорить, что не верит ни одной из историй, что нечистое всегда прилипает к чистому и что он не понимает, что вдруг случилось с Феофаном, всегда так любившим Распутина. В это время он указал на письмо Феофана, лежавшее на его столе».

«Вы, ваше величество, слишком чисты сердцем и не видите, какая грязь вас окружает». Я сказала, что меня наполняет страх, что такой человек может оказаться рядом с великими княжнами.

«Разве я враг своим детям?» — возразил государь.

«Он просил меня никогда не упоминать в разговоре имя Распутина. Для того чтобы это произошло, я просила государя устроить так, чтобы Распутин никогда не появлялся в детском флигеле».

Но ее желание не было исполнено, и на царской службе и Вишнякова, и Тютчева оставались недолго…

Примерно в это же время газеты начали писать против Распутина. А член кружка Великой Княгини Елизаветы Федоровны Михаил Александрович Новоселов, будущий епископ-мученик Катакомбной Церкви Марк, опубликовал серию статей, осуждающих Распутина. «Почему молчат архиереи, — писал он, — хорошо знакомые с деятельностью этого явного обманщика и развратителя? Где их благодать, если из-за лени или недостатка мужества они не следят за чистотой веры Церкви Божьей и позволяют похотливому хлысту творить дела тьмы под маской света?»

Брошюру запретили и конфисковали еще в типографии, а газету «Голос Москвы» оштрафовали на крупный штраф за публикацию отрывков из нее.

Слухами о Распутине был обеспокоен и премьер-министр Петр Аркадьевич Столыпин. Но ему пришлось признаться, как рассказывает его дочь Мария: «Ничего не поделаешь. Каждый раз, когда представляется такая возможность, я предупреждаю Его Величество. Но вот что он мне ответил недавно: «Я согласен с вами, Петр Аркадьич, но лучше десять Распутиных, чем одна истеричная императрица». Конечно, все дело в этом. Императрица больна, тяжело больна; она считает, что Распутин — единственный человек во всем мире, который может помочь наследнику, и переубедить ее в обратном выше человеческих сил. Ты знаешь, как вообще с ней трудно разговаривать. Если она увлечена какой-нибудь идеей, то она уже не принимает во внимание, осуществима она или нет… Намерения у нее самые лучшие, но она действительно больна…» Весной 1911 года, выслушав доклад о Распутине Столыпина, царь поблагодарил его и сказал: «Я знаю и верю, Петр Аркадьевич, что вы мне искренне преданы. Возможно, все, что вы говорите, правда. Но я прошу вас никогда больше не говорить со мной о Распутине. В любом случае я ничего не могу сделать…»

В ноябре 1910 года епископ Феофан отправился в Крым, чтобы оправиться от своей болезни. Но он не сдавался и завалил письмами своего друга епископа Саратовского Гермогена, будущего священномученика. Его целью было привлечь этого мужественного борца со свободомыслием к борьбе с Распутиным. Но это было трудно, потому что какое-то время епископ Гермоген и Распутин были союзниками в борьбе против свободомыслия и модернизма, и не кто иной, как владыка Феофан, познакомил Распутина с епископом Гермогеном, отзываясь о нем, как сказал сам епископ Гермоген, “в самых хвалебных выражениях”.

К сожалению, затем к кругу Распутина присоединился гораздо менее надежный человек – Сергий Трофимов, в монашестве Илиодор, один из учеников епископа Феофана в академии. Позже он стал баптистом, женился, и у него родилось семеро детей. В интервью газете «Речь» (9 января 1913 г.) о. Илиодор сказал: “Раньше я был фокусником и дурачил людей. Я был деистом.” Он построил большую церковь в Царицыне на Волге и начал привлекать к ней тысячи людей своими пламенными проповедями против евреев, интеллигенции и капиталистов. Он пригласил Распутина присоединиться к нему в Царицыне и стать настоятелем тамошнего женского монастыря. Распутин согласился.

Однако подстрекательские проповеди Илиодора не понравились властям, и в январе 1911 года он был переведен в монастырь Тульской епархии. Но он отказался ехать, заперся в своей церкви в Царицыне и объявил голодовку. Епископ Гермоген поддержал его, но царь этого не сделал и приказал удалить его из Царицына.

Когда дурные поступки Распутина стали выявляться, Гермоген долгое время колебался. Однако, решив, что владыка Феофан был прав, и теперь Илиодор тоже на его стороне, он решил вынести этот вопрос на рассмотрение Священного Синода, членом которого он был, на его следующем заседании. Однако перед этим он решил обличить Распутина в лицо.

Это произошло 16 декабря 1911 года. Согласно рассказу Илиодора, Гермоген, облаченный в архиерейское облачение и держащий в руке крест, “левой рукой схватил «старца» за голову, а правой начал бить его крестом по голове и кричать страшным голосом: «Дьявол! Я запрещаю тебе, во имя Господа, прикасаться к женскому полу. Разбойник! Я запрещаю тебе входить в царский дом и иметь что-либо общее с царицей! Как мать выносит дитя в колыбели, так и святая Церковь своими молитвами, благословениями и героическими подвигами вскормила это великое и священное дело народа — самодержавное правление царей. И теперь вы, подонки, разрушаете это, вы разбиваете наши священные сосуды, носителей самодержавной власти… Бойтесь Бога, бойтесь Его животворящего креста!”

Затем они заставили Распутина поклясться, что он покинет дворец. Согласно одной из версий событий, Распутин выругался, но сразу же рассказал императрице о случившемся. По другой версии, он отказался, после чего владыка Гермоген проклял его. В любом случае, в тот же день, 16 декабря, пять лет спустя, он был убит…

Затем епископ Гермоген отправился в Священный Синод. Сначала он произнес речь против хлыстов. Затем он обвинил Распутина в хлыстовских наклонностях. К сожалению, лишь меньшинство епископов поддержало мужественного епископа. Большинство последовало за обер-прокурором, выразив недовольство его вмешательством “в дела, которые его не касались”.

Затем владыке Гермогену было приказано вернуться в свою епархию. Как засвидетельствовал директор канцелярии обер-прокурора, “он не подчинился приказу и, как я слышал, попросил телеграммой аудиенции у царя, указав, что ему нужно обсудить важное дело, но ему было отказано”. Получив этот отказ, епископ Гермоген заплакал. Тогда он сказал: “Они убьют царя, они убьют царя, они обязательно убьют его”.

Противники Распутина теперь почувствовали ярость царя. Епископ Гермоген и Илиодор были сосланы в отдаленные монастыри. (Илиодор отомстил, обнародовав поддельные письма, предположительно отправленные императрицей Распутину.) А владыка Феофан был переведен на Астраханскую кафедру. Царь приказал светской прессе прекратить печатать рассказы о Распутине. Перед отъездом из Крыма в Астрахань владыка навестил друга Распутина, заместителя обер-прокурора Даманского. Он сказал ему: “Распутин — сосуд дьявола, и придет время, когда Господь покарает его и тех, кто его защищает”.

Позже, в октябре 1913 года, Распутин попытался отомстить своему главному обвинителю, епископу Феофану (хотя к тому времени у него было очень много обвинителей). Он пытался подкупить вдову ялтинского священника, которая знала его, чтобы она сказала, что владыка сказал, что у него были отношения с императрицей. Праведная вдова отвергла его деньги и даже плюнула ему в лицо…

*

16 декабря 1916 года Распутин был убит великим князем Дмитрием Павловичем Романовым, князем Феликсом Юсуповым и членом Думы правого толка Владимиром Пуришкевичем. Юсупов заманил его к себе на квартиру под предлогом познакомить со своей женой, красавицей Ириной, племянницей царя. Ему дали мадеру, смешанную с ядом, но это не убило его. В него дважды стреляли, но он все еще был жив. Наконец в него выстрелили в третий раз и столкнули под лед Невы.

Царь не потворствовал этому убийству. Но Юсупова оправдала его близкая подруга, великая княгиня Елизавета Федоровна, которая сказала, что он всего лишь выполнил свой патриотический долг – “ты убил демона”, — сказала она. Затем, как пишет сам Юсопов в своих воспоминаниях, “она сообщила мне, что через несколько дней после смерти Распутина к ней пришли настоятельницы монастырей, чтобы рассказать о том, что произошло с ними в ночь на 30-е. Во время всенощного бдения священниками овладел приступ безумия, они богохульствовали и кричали чужим голосом. Монахини бегали по коридорам, рыдая как истерички и разрывая свои платья непристойными движениями тела…”

Родителям Юсупова будущая княгиня-мученица написала: “Да благословит Господь патриотический подвиг вашего сына”. А царю она написала 29 декабря: “Преступление остается преступлением, но это преступление особого рода, может быть засчитано как дуэль и считается патриотическим поступком… Может быть, ни у кого не хватило смелости сказать вам сейчас, что на улицах городов люди целовались, как на Пасхальной неделе, пели гимн в театрах, и все были движимы одним чувством – наконец-то черная стена между нами и нашим императором снята”.

Себастьян Себаг Монтефиоре говорит о “великом мифе о влиянии Александры и Распутина” на царя во время великого кризиса в июле 1914 года. А Доминик Ливен пишет, что “там, где речь шла о ключевых политических назначениях… очень сомнительно, что отсутствие Распутина имело бы какое-либо существенное значение. Учитывая курс, которым руководил Николай, подходящих кандидатов на ключевые государственные посты было немного, и они были далеко друг от друга, и легко указать на влияние, отличное от советов Распутина, которое привело к назначению отдельных лиц на высшие посты. Даже в 1915-16 годах в Распутине действительно имело значение не его фактическое политическое влияние, а то фатальное воздействие, которое он оказал на престиж монархии”.

В то же время нет никаких сомнений в том, что во время войны Распутин стал более влиятельным и опасным. Поскольку царь был на фронте, контроль за домашними назначениями де-факто перешел под контроль царицы, которая всегда обращалась к Распутину и к тем, кто был им одобрен… Воейков указывает, что с 1914 года Распутин и царица, а также подруга Распутина Вырубова “начали проявлять все больший интерес к вопросам внутренней политики”, но в то же время утверждает, что количество назначений, фактически произведенных царицей, было невелико. Баханов подсчитал, что их было не более одиннадцати… Но среди этих немногих были премьер-министры, министры внутренних дел и церковные митрополиты! Более того, даже царица признала, что одно из них — назначение А.Н. Хвостова министром внутренних дел — было катастрофическим! Неудивительно, что в таких обстоятельствах пострадала репутация королевской четы…

Распутин “пророчествовал”: “Знайте, что если ваши родственники совершат убийство, то никто из вашей семьи, то есть ваши родственники и дети, не проживет больше двух лет…” Теперь Распутин был убит родственниками царя. Означало ли это, что сопротивление революции было бесполезным? Однако царь не был таким суеверным, как утверждали его враги. Одно псевдопророчество не смогло бы удержать его от решительных действий против заговорщиков, если бы это было то, что подсказывала ему совесть. Распутин, безусловно, был злым гением царской семьи, и они – или, во всяком случае, царица – были обмануты, считая его святым человеком. Но его реальное влияние на ход событий было лишь косвенным – оно дало врагам царя повод злобно оклеветать его…

Значение Распутина заключается не в его “пророчествах” и их предполагаемом влиянии на царя, а в том, что он был символом большинства, крестьянского слоя населения России в последние дни существования империи. Будучи в основе своей православной и монархической, она была заражена духовными болезнями, которые проявились в необузданном поведении стольких крестьян и рабочих во время революции. Поддержка крестьян поддерживала монархию точно так же, как Распутин поддерживал жизнь царевича, останавливая поток крови, который олицетворял убывающую духовную силу династии; но большинство крестьян покинуло царя в 1917 году, свергнув династию. Ибо, как сказал депутат Государственной Думы В.А. Маклаков 27 декабря 1916 года: “Сейчас в умах и душах русского народа происходит самая страшная революция, которая когда-либо происходила в истории. Это не революция, а катастрофа; рушится все вековое мировоззрение, вера народа в Царя, в праведность его власти, в идею [монархии] как Божественно установленную”.

“Распутин, — пишет Радзинский, — является ключом к пониманию как души, так и жестокости России, пришедшей после него. Он был предшественником миллионов крестьян, которые, обладая религиозным сознанием в душе, тем не менее разрушали церкви и которые, мечтая о царстве Любви и справедливости, убивали, насиловали и заливали страну кровью, в конце концов уничтожая самих себя…”

Если мы проследим за аллегорией немного дальше, то сможем извлечь еще один урок. Распутин был убит представителями правых монархистов и аристократов. Хотя эти люди предположительно были лояльны царю (а многие из них таковыми не были), своим развратным образом жизни они многое сделали для того, чтобы подорвать веру крестьян как в царя, так и в высшие классы. В духовном смысле прогнившие высшие классы, глупые и вероломные, убивали крестьянство точно так же, как их представители убили Распутина.

Действительно, вскоре после убийства Распутина Василий Шульгин оценил это событие так: “При всей своей бесполезности убийство Распутина было глубоко монархическим актом… так это было понято… Когда известие о случившемся достигло Москвы (это было вечером) и проникло в театры, публика потребовала исполнения Государственного гимна. И, возможно, в последний раз в Москве прозвучало «Боже, царя храни». Никогда еще эта молитва не имела столь глубокого значения”.

*

Кем, в конце концов, был Распутин? Мнение епископа Феофана состояло в том, что Распутин изначально был искренне религиозным человеком с настоящими дарованиями, но что он был развращен своими контактами с аристократическим обществом.

Аналогичного мнения придерживался архиепископ Воронежский Антоний (Храповицкий). После пары чаепитий с ним Распутин «раскрылся как обманщик и интриган».

Но королевская чета, “окруженная со всех сторон лестью и клеветой, решила, что любовь к истине и благородству осталась только в простом народе, и поэтому обратилась к ‘народному разуму’…

“Однако они забыли о самом важном моменте в таком выборе.

“Я сам вырос в сельской местности среди землевладельцев среднего звена и был близок к народу, и я разделяю все позитивные заявления о разуме и благородстве людей. Но я настаиваю на своем убеждении, что крестьянин достоин всяческого уважения только до тех пор, пока он остается крестьянином. Но если он попадет в среду господ, он неизбежно будет развращен…”

Можно утверждать, что православная Россия была разрушена не только явными революционерами, но особенно двумя христианами-мирянами, которые не сохранили своего положения в жизни: крестьянином Распутиным, который не остался крестьянином, и дворянином Толстым, который не остался дворянином…

27 октября / 9 ноября 2018 года.