Доктор Владимир Мосс.

В Московском Патриархате в настоящее время существует движение за канонизацию царя Иоанна Грозного. Многих озадачивает и тревожит этот полный разворот общепринятого образа знаменитого царя. Давайте рассмотрим некоторые из соответствующих фактов.

Ранние Годы

Обстоятельства рождения Иоанна не были благоприятными. Его отец, великий князь Василий III, отрекся от своей законной жены Соломонии из-за ее бесплодия и по благословению митрополита Московского Даниила (предшественник которого, Варлаам, был незаконно отстранен от престола) женился на Елене Глинской (Соломония была насильственно пострижена в Суздале и позже канонизирована под монашеским именем София).

Знаменитый монах святой Максим Грек сразу же упрекнул великого князя. Он написал ему обширный труд “ Главы поучительные к начальствующим правоверных», который начинался так: «О благочестивый царь, его почитают как истинного правителя, который стремится установить жизнь своих подданных в праведности и справедливости и всегда стремится преодолеть похоти и немые страсти своей души. Ибо побежденный ими — не живой образ Небесного Владыки, а всего лишь антропоморфное подобие немой природы».”[1].

Также патриарх Иерусалимский Марк пророчески написал великому князю: “Если ты сделаешь это нечестивое дело, у тебя будет злой сын. Ваше поместье станет жертвой ужасов и слез. Реки крови потекут; головы могущественных падут, ваши города будут пожраны пламенем”. [2] Пророчество исполнилось с точностью в царствование его сына Иоанна IV, более известного как “Грозный”.…

Детство Иоанна было очень тревожным. Как пишет Николай Рязановский, ему “было всего три года в 1533 году, когда его отец, Василий III, умер, оставив управление Россией своей жене… и боярской думе. Новая регентша действовала надменно и произвольно, пренебрегая боярами и полагаясь сначала на своего дядю, опытного князя Михаила Глинского, а после его смерти на своего возлюбленного, молодого князя Телепнева-Оболенского. В 1538 году она внезапно умерла, возможно, от яда. Боярское правление – если эту фразу можно использовать для характеристики последовавших за этим раздоров и беспорядков – последовало за ее кончиной…

“Все свидетельствует о том, что Иоанн IV был чувствительным, умным и не по годам развитым мальчиком. Он рано научился читать и читал все, что мог найти, особенно московскую церковную литературу. Он по необходимости болезненно осознал борьбу и интриги вокруг себя, а также двойственность своего собственного положения. Те же самые бояре, которые формально кланялись ему как самодержцу и относились к нему с величайшим уважением в торжественных случаях, пренебрегали им, оскорбляли и обижали его в частной жизни. Фактически, они по своему желанию лишили его любимых слуг и спутников и управляли дворцом, а также Россией, как им заблагорассудится. Горечь и жестокость, выраженные, например, в пытках животных, стали основными чертами характера молодого правителя”. [3].

По мнению некоторых, более поздние жестокости Иоанна можно объяснить, по крайней мере частично, психическим заболеванием, вызванным крайней ненадежностью его воспитания…

Православный царь

16 января 1547 года Иоанн был помазан и увенчан шапкой Владимира Мономаха митрополитом Московским Макарием. Сначала Вселенский Патриарх Иоасаф заявил, что этот акт “не имеет юридической силы, поскольку не только митрополит не имеет права короновать, но даже не каждого Патриарха, а только двух Патриархов: Римского и Константинопольского”. Однако он предоставил Иоанну право называть себя царем и предложил, чтобы коронацию повторил митрополит Иоасаф, патриарший экзарх, который привезет грамоту в Москву.

Иоанн отказался не только снова короноваться, но даже просить благословения митрополита Иоасафа, сказав, что тот по дороге в Москву поцеловал крест католического литовского короля. Только в сентябре 1562 года Иоанн получил грамоту, подписанную всеми четырьмя патриархами и тридцатью двумя епископами, в которой он назывался “наш царь”, и которая приписывала ему власть над “православными христианами во всей вселенной” и применяла к нему те же эпитеты «благочестивый, увенчанный Богом и христолюбивый”, которые применялись к византийским императорам. Это было важным шагом вперед в повышении статуса Иоанна в глазах православного мира.

Учитывая грозную репутацию, которую приобрел Иоанн, не без оснований, стоит напомнить себе о великих достижениях первой половины его правления. Он значительно расширил территорию Московского царства, нейтрализовав татарскую угрозу и поставив Казань и всю Волгу под православный контроль, он начал освоение и завоевание Сибири, он укрепил армию и местную администрацию, он ввел “Земские соборы”, в которых он обращался за советом к различным классам людей, он подчинил себе бояр, которые почти разрушили монархию в его детстве, он отверг попытки иезуитов объединить Россию с Римом, он созвал Церковные соборы, которые осудили ереси (например, арианство Башкина) и устранили многие злоупотребления в церковной и монашеской жизни. Даже самый яростный критик царя, князь Андрей Курбский, вынужден был признать, что раньше он был “сияющим в православии”.

“Иоанн Грозный также представил Церковному собору [Стоглава] свой новый правовой кодекс, Судебник 1550 года, и реформу местного самоуправления и получил его одобрение. Обе меры стали законом. Учреждение новой схемы местного самоуправления заслуживает особого внимания как одна из наиболее смелых попыток в российской истории решить эту извечно сложную проблему. Новая система направлена на ликвидацию коррупции и притеснений со стороны назначаемых централизованно должностных лиц посредством участия населения в местных делах. Различные населенные пункты уже получили разрешение избирать свои собственные судебные органы, чтобы в случае необходимости решительно бороться с преступностью. Теперь в районах, население которых гарантировало определенную сумму взносов в казну, другие местные выборные должностные лица заменили назначенных централизованно губернаторов. И даже там, где остались губернаторы, народ мог избирать заседателей, чтобы внимательно следить за их деятельностью и, действительно, объявлять им импичмент, когда это необходимо…”[4]

Единственной крупной ошибкой этой части его правления было решение знаменитого Стоглава (‘Сто глав’). Церковный собор 1551 года постановил, что во всех случаях, когда русский церковный обряд отличался от греческого, русская версия была правильной. “Это одностороннее решение шокировало многих православных. Монахи Афона протестовали, и русские монахи там считали решения синода недействительными”. [5] Оглядываясь назад, мы видим, что националистическая позиция Стоглавого собора заложила основы Старообрядческого раскола в следующем столетии…

Тем не менее уважение Иоанна к Церкви помешало ему в первой половине своего правления стать абсолютистским правителем в том смысле, что он не признавал власти выше своей собственной. Об этом свидетельствует его поведение на Стоглавом соборе, который проводил царь, выдвигая вопросы, на которые отвечала иерархия. Иерархия была вполне рада поддержать царя в искоренении некоторых злоупотреблений внутри Церкви, но когда царь поднял вопрос об изъятии церковных земель ради укрепления государства, иерархи проявили свою независимость и отказались. Царь достаточно уважал независимость иерархии, чтобы подчиниться ее воле в этом вопросе, и в целом Соборы XVI века были истинными образами соборности.

Как пишет митрополит Макарий (Булгаков): “На большинстве Соборов присутствовали, помимо иерархов, настоятели монастырей – архимандриты, игумены, строители, а также протоиереи, священники, монахи и вообще низшее духовенство. Часто присутствовал сам Его Величество, иногда со своими детьми, братьями и со всеми боярами… Само собой разумеется, что право голоса на Соборах принадлежало в первую очередь митрополиту и другим иерархам… Но другим священнослужителям, присутствовавшим на Соборах, было предложено высказать свое мнение. Их голос мог даже иметь доминирующее значение на Соборе, как, например, голос святого Иосифа Волоцкого на Соборах 1503-1504 годов… Соборные решения и указы подписывались только иерархами, остальные – низшим духовенством: архимандритами и игуменами. И они были подтверждены согласием его Величества…”[6]

Все это шло в русле идеологии, разработанной, отчасти, самим царем [7], а отчасти такими советниками, как Иоанн Семенович Пересветов, мелкий дворянин из Литвы, служивший в Османской империи. В основе этой программы оставалась концепция Москвы как Третьего Рима. Так, в 1540 году старец Филофей Псковский написал молодому царю, который еще не достиг совершеннолетия, что “жена, облеченная в солнце” главы 12 Откровения, была Церковью, которая бежала из Старого Рима в Новый Рим Константинополя, а оттуда, после падения Константинополя, в третий Рим «в новой, великой России». И хозяином третьего Рима, как в политической, так и в церковной сферах, был царь: “Один на земле православный, великий русский царь управляет Церковью Христовой, как Ной в ковчеге спасся от потопа, и он утверждает православную веру”.

Я. С. Лурье пишет: «Представление о России как о единственной в мире стране, сохранившей правую веру, было весьма величественно, но и весьма ответственно. Если истина сосредоточена у нас, а весь окружающий мир духовно «изрушился», то, строя свое государство, русские должны идти каким-то совершенно своеобразным путем, а на чужой опыт опираться лишь в очень ограниченной степени — как на опыт отрицательный».

“Сложности, связанные с такой идеологической позицией, очень ясно обнаруживаются в творчестве писателя, которому суждено было в самом начале царствования Иоанна IV высказать слова, которые могут на первый взгляд показаться как бы программой этого царствования. Обращаясь к истории падения Царьграда и победы Магмет-султана над греками, Пересветов объяснял эти события «кротостью» греческого царя Константина: «Не мочно царю без грозы быти; как конь под царем без узды, тако и царство без грозы» «; [8] он предрекал молодому царю: «Ты государь грозный и мудрый, на покаяние приведешь грешных и правду во царстве своем введешь». Важно заметить, что «правда» в этой программе оказывалась не менее важным моментом, чем «гроза»: «кротость» греческого царя в том и заключалась, что он уступил власть «вельможам», а они поработили народ.» [9].

«Пересветов»,- пишет сэр Джеффри Хоскинг,- «был почти наверняка прав. Османы обязаны созданием своей империи, по крайней мере в значительной степени, реформам, которые ослабили родную турецкую знать, которая ранее составляла основу ее племенных конфедераций. Эти дворяне были вытеснены при османском дворе христианскими юношами, набранными с Балкан и принявшими ислам по системе девширме. Они обеспечивали как янычар, элитный корпус армии, так и главных гражданских советников. Султан потребовал, чтобы все его военные и правительственные лидеры, независимо от их происхождения, приняли статус его личных рабов, чтобы насильственно отделить их от их родственных привязанностей. Завоеванный город Константинополь использовался с той же целью: дать своей новой элите базу власти, удаленную от родных пастбищ турецкой знати».

«Такая система имела очевидные преимущества для московского правителя, который также строил империю на уязвимых территориях на границе между христианством и исламом, а также боролся за освобождение от аристократических кланов. Пересветов не зашел так далеко, как его османская модель, и воздержался от рекомендации рабства; но он предложил, чтобы армия набиралась и обучалась государством и оплачивалась непосредственно из казны. Это гарантировало бы, что отдельные полки не смогут стать орудиями баронской вражды. Он отдавал предпочтение служебному дворянству, продвигаемому на основе заслуг и достижений, но он не рассматривал крепостное право, как средство обеспечения их средствами к существованию: поскольку он вообще рассматривал этот вопрос, он предполагал, что они будут получать зарплату за счет налоговых поступлений».

“Важность Пересветова заключалась в том, что он предложил видение государства, способного справедливо и эффективно мобилизовать ресурсы своих народов и земель. Он был одним из первых европейских теоретиков монархического абсолютизма, опирающегося на верховенство закона. Он считал, что должен быть опубликован последовательный свод законов, и что его положения должны руководствоваться концепцией истины (что по-русски означает и правду, и справедливость): задачей «мудрого и сурового монарха» было бы распознать и поддержать этот принцип, без благосклонности к привилегированным и могущественным».

“В первые годы своего правления мы видим, как Иоанн пытается по-своему реализовать некоторые идеи Пересветова, особенно там, где они могли бы укрепить силу и эффективность монархии. В то же время он пытался выйти за рамки капризных бояр и придворных, чтобы установить контакт с местными элитами города и сельской местности и связать их в более сплоченную систему правления. Вместе со своим Избранным Советом, специальной группой бояр, священнослужителей и служилых дворян, лично выбранных им, он попытался начать с удаления «государевых дел» от частных прихотей бояр и их агентов и приведения их под свой контроль в союзе с «землей». [10]

Царь начал претворять эту программу в жизнь в 1547-1556 годах, когда созвал свои “Земские соборы». Это было также десятилетие его великих побед над татарами Казани и Астрахани, когда государство начало распространяться из Европы в Азию и превращаться из расово довольно однородного национального государства в многонациональную империю, «Третий Рим». Знаменитый собор Василия Блаженного, первоначально посвященный Покрову Пресвятой Богородицы, был построен в честь завоевания Казани.

В 1909 году архиепископ Антоний (Храповицкий) отметил, что “это событие было великим именно потому, что с него началось постепенное господство христианства над исламом, которое уже подчинило Восточные Церкви и до этого времени еще не было покорено Московским царством. Уничтожив теперь осиное гнездо татарского богоборческого племени, наши предки поняли, что это событие со всей ясностью определило великое призвание русской земли постепенно объединить у подножия Креста Христова все восточные народы и все восточные культуры под предводительством Белого царя. Великие подвижники благочестия Гурий, Варсонофий и Герман были немедленно отправлены в Казань вместе с церковными ценностями. Там они строили церкви и монастыри и светом своего вдохновенного учения и ангельской святости привлекали толпы разных иностранцев к святому крещению. Русские понимали, что теперь – не отдельными ручейками, а единой широкой волной – жизнь и вера Заволжья и Сибири хлынут в море Церкви, и что дело святого Стефана Пермского и проповедников Божиих первых веков и подобных им, будет беспрепятственно продолжаться. И тогда наши предки решили, с одной стороны, отбросить от себя всякую тень экзальтации от славной победы и завоевания и приписать все это Божественному Провидению, а с другой стороны, запечатлеть свою лучезарную надежду на то, что Москва, которая тогда была готова провозгласить себя Третьим и последним Римом, должна будет стать посредником грядущего всеобщего и свободного объединения людей во славу Божественного Искупителя. Царь и народ осуществили свое намерение построить на Красной площади прекрасный собор, который по праву был признан восьмым чудом света. Благочестивое вдохновение русских мастеров превзошло все ожидания и поразило зрителей. Перед ними стоит церковное здание, части которого представляют собой полное разнообразие, от земли до высших крестов, но которое в целом представляет собой удивительное единство – единый изящный венок – венок во славу Христа, который воссиял в победе русских над агарянами. Многие купола венчают эту церковь: есть мавританский купол, индийский купол, есть византийские элементы, есть китайские элементы, а посередине над всеми ними возвышается русский купол, объединяющий все здание.

“Мысль, стоящая за этим гениальным произведением, ясна: Святая Русь должна объединить все восточные народы и быть их вождем до небес. Эта мысль-задача, признанная нашими предками и данная Богом нашему народу; она давно стала ведущим принципом их государственного управления, как внутреннего, так и внешнего: царствования последних Рюриковичей и первых Романовых были отмечены благодатным просвещением мусульман и язычников Севера и Востока, поддержкой древних христиан Востока и Юга и защитой русских христиан Запада, угнетенных еретиками. Русь расширялась и становилась сильнее и шире, как крылья орла; в глазах ее сыновей все ярче сиял крест с главы русского купола на Василии Блаженном; ее нечестивые враги на Юге и Западе трепетали; руки порабощенных христиан – греков, сербов и арабов — были умоляюще подняты к ней; в разное время Москва видела в своих стенах всех четырех восточных патриархов и слышала литургию в своих церквях на многих языках…”[11]

Кровожадный тиран

Однако все пошло не так с 1558 года, когда Иоанн начал кампанию против ливонских рыцарей, которая оказалась дорогостоящей и неудачной. Затем, в 1560 году, его любимая первая жена Анастасия умерла – убита, как он подозревал, и современные научные исследования подтвердили [12] — боярами. Теперь Иоанн мстительно обратился против бояр…

Так какую же угрозу на самом деле представляли бояре? Прежде чем ответить на этот вопрос, следует отметить, что в России, в отличие от большинства западноевропейских стран, великий князь или царь рассматривался не просто как самый могущественный представитель дворянского сословия, но как стоящий выше всех сословий, включая дворянство. Поэтому низшие классы так часто обращались к Великому Князю или Царю, чтобы защитить их от дворянства, и часто вмешивались, чтобы привести его к власти или защитить от попыток переворотов со стороны дворянства. В российской истории есть много примеров этого, от Андрея Боголюбского до Смутного времени и заговора декабристов в 1825 году. Так Покровский писал о неудавшемся заговоре декабристов: “Самодержавие спас русский крестьянин в гвардейской форме”. [13] И на самом деле цари, когда им разрешалось править с подлинно самодержавной властью, были намного лучше для крестьян, чем для дворян, принимавшие законы, которые по своей гуманности превосходили современную европейскую практику.

Так, Солоневич указывает, что согласно Судебнику Иоанна 1550 года, “администрация не имела права арестовывать человека, не представив его представителям местного самоуправления…, в противном случае последние по требованию родственников могли освободить арестованного и взыскать с представителя администрации соответствующий штраф «за бесчестие». Но гарантии безопасности личности и имущества не ограничивались законом о «habeas corpus». Ключевский пишет о «старом праве подчиненных жаловаться в высшую инстанцию на беззаконные действия подвластных правителей».” [14]

Тем не менее, нельзя отрицать, что Россия шестнадцатого века во многих отношениях была менее свободным государством, чем в 11 или 14 веках. Причина заключалась в возложенной Божественным Провидением на Россию задаче защиты последнего независимого форпоста Православия в мире, что требовало в контексте угрозы, исходящей от контрреформационного католицизма, все возрастающей централизации и милитаризации общества, а следовательно, больших жертв со стороны всех слоев населения.

“Своеобразие идеологической позиции Иоанна Грозного, -пишет Я. С. Лурье, — в том именно и заключалось, что идея нового государства, воплощающего правую веру, «изрушившуюся» во всем остальном мире, начисто освобождалась у него от прежних вольнодумных и социально-реформаторских черт и становилась официальной идеологией уже существующего «православного истинного христианского самодержавства».

Главной задачей становились поэтому не реформы в государстве, а защита его от всех антигосударственных сил, которые «растлевают» страну «нестроением и междоусобными браньми». Разделяя пересветовскую враждебность к «вельможам», царь делал отсюда один важный вывод: негодных и «изменных» бояр должны были сменить новые люди…”[15]

Хотя некоторые из бояр были неверны Иоанну, неправда, что боярское сословие хотело упразднить самодержавие. Ибо, как пишет протоиерей Лев Лебедев, “Россия без царя была для нее немыслима; царь был ей даже необходим (иначе князья просто воевали бы друг против друга, как во времена удельных войн). Боярская оппозиция достигла относительной независимости, как бы автономии, и, конечно, она не была против правления царей, но это никогда не могло быть полностью реализовано из-за неизбежных и постоянных ссор внутри самой княжеской боярской или придворной оппозиции, которая состояла из различных группировок вокруг самых могущественных семей, которые были обречены на отсутствие единства из-за любви к власти и алчности каждого из них. Можно сказать, что княжеско-придворная оппозиция с незапамятных времен пыталась ослабить (и ослабила, поколебала!) Самодержавие, в то же время неизменно желая его сохранить! Шаткая и непоследовательная позиция…”[16]

Самым свободным классом было духовенство. Как мы видели, Иоанн уважал Церковь и вообще не пытался навязывать ей свою волю. И все же он любил подчеркивать, что Церковь не имеет права вмешиваться в государственные дела, постоянно приводя доводы о квази-абсолютной власти царя – и неподчинении бояр: “Помните, когда Бог избавил евреев от рабства, поставил ли он над ними священника или многих правителей? Нет, он поставил над ними одного царя – Моисея, в то время как делами священства он повелел руководить не ему, а его брату Аарону, запретив Аарону заниматься мирскими делами. Но когда Аарон занялся мирскими делами, он отвел людей от Бога. Видите ли вы, что священникам не подобает выполнять работу царей! Кроме того, когда Дафан и Авирон хотели захватить власть, помните, как они были наказаны за это своим уничтожением, к которому они привели многих сынов Израиля? Вы, бояре, достойны того же!” [17]

Низшие классы – то есть крестьяне, лавочники и ремесленники, которые платили налоги и оказывали услуги царю и его слугам, — все больше приковывались к земле, на которой они работали. Ибо в 1550-1650 годах цари постепенно порабощали их, чтобы они просто не исчезли в лесах или не бежали в степи на юге. Технически они не были рабами (рабы, во всяком случае, имеют привилегию не платить налоги); но сочетание политических и экономических факторов (например, задолженность крестьян перед помещиками, ответственность помещиков за сбор налогов с крестьян, огромный спрос на рабочую силу по мере расширения территории государства) привязывали их к земле; а наследственный характер социального статуса в Московской России означал, что у них было мало надежды подняться по социальной лестнице.

Однако именно бояре больше всего потеряли от растущей власти царя. В средневековой России они теоретически могли свободно присоединяться к другим князьям, но к 1550 – м годам за пределами Москвы не было независимых русских князей – во всяком случае, православных. [18] Более того, их земли, или вотчины, теперь удерживались при условии, что они служили великому князю, и если они не служили ему, их земли теоретически конфисковывались. Бояре традиционно служили в армии или администрации. Но администрация, исторически являясь просто продолжением личных владений князя, полностью контролировалась им. Более того, его вотчина была значительно увеличена завоеванием Новгорода в 1478 году, присвоением всех земель местной аристократической и купеческой элиты и, особенно, завоеванием обширных земель бывших Казанского и Астраханского ханств в 1550-х и 1560-х годах.

Однако бояре с их клановым соперничеством и привычками к свободе все еще оставались потенциальной проблемой. Для Иоанна их независимая власть была несовместима с его концепцией русского самодержавия. Как он писал мятежному боярину князю Курбскому в 1564 году: “Что можно сказать о безбожных народах? Там, как вы знаете, короли не контролируют свои королевства, а правят так, как им указывают их подданные. Но с самого начала именно российские самодержцы управляли своим собственным государством, а не своими боярами и вельможами!” [19] Ибо Иоанн нисколько не был подвержен влиянию идеологии демократии, будучи, как он писал, “смиренным Иоанном, царем и великим князем всея Руси, волей Божьей, а не многоборческой волей человека…” В другой раз он написал королю Польши Сигизмунду Августу, власть которого была сильно ограничена его дворянами, что самодержавная власть русских царей “не похожа на ваше жалкое королевство; ибо никто не отдает приказов великим Государям, в то время как ваши подданные [дворяне] говорят вам, чего они хотят”.

Курбский защищал бояр на основании их личной доблести; они были “лучшими из сильных Израиля”. В ответ Иоанн указал, что личные качества не помогают, если нет правильных “структур”: “Как дерево не может цвести, если его корни засыхают, так и здесь: если в королевстве нет хороших структур, мужество не проявится на войне. Но вы, не обращая внимания на структуры, прославляетесь только мужеством”. Идея о том, что на земле может быть более одной власти, является манихейством, по словам Иоанна; ибо манихеи учили, что “Христос владеет только небесами, в то время как землей независимо правят люди, а нижними областями-дьявол. Но я верю, что Христос обладает всем: небесами, землей и нижними областями, и все на небесах, на земле и в нижних областях существует по Его воле, совету Отца и согласию Святого Духа”. А поскольку царь-помазанник Божий, он правит вместо Бога и не может уступить никому другому часть того, что на самом деле является Божьей властью.

Когда, обезумевший от горя и подозрений в связи со смертью жены, Иоанн решил окончательно покончить с боярами, он обозначил боярские земли как опричнину, то есть свое личное царство, и приказал опричникам, то есть некоему органу тайной полиции, поклявшемуся повиноваться ему одному, проникать на боярские земли и убивать, насиловать и грабить по своему желанию. Они проводили безудержный террор и пытки над тысячами людей и были вознаграждены экспроприированными землями людей, которых они убили. Кульминацией бойни стал беспрецедентный погром новгородцев в 1570 году.

В последние годы сторонники канонизации Иоанна в России склонны преуменьшать значение этой бойни и оправдывать ее как необходимую меру для защиты государства от подстрекательства к мятежу. Однако ведущий эксперт по царствованию Иоанна Р. Г. Скрынников привел данные, которые решительно опровергают этот аргумент. Его издание Синодикона опальных Иоанном Грозным раскрывает список из тысяч имен казненных Иоанном, главным образом в период 1567-1570 годов, который царь отправил в монастыри для поминовения. “Все списки периода 1567-1570 годов неразрывно связаны друг с другом, поскольку судебные «дела» этого периода были частями единого политического процесса, «дела» о предательстве Старицких, которое длилось несколько лет, с 1567 по 1570 год. «Дело» было начато осенью 1567 года после возвращения царя из латвийской экспедиции. В ходе него были казнены бояре Федоров (1568) и Старицкий (1569), разорен Новгород (1570) и убиты руководители земельных управлений в Москве (1570). «Дело Старицкого» было самым важным политическим процессом в царствование Грозного. Материалы этого судебного процесса сохранились в царских архивах до времени составления Синодикона в относительно хорошем состоянии. На основе этих материалов была составлена основная часть царского Синодикона. Эта часть составляет девять десятых всего объема Синодикона. В нем написано о 3200 опальных царем людях из общего числа около 3300 человек…

“Среди жертв новгородской разрухи около пятой части (455 человек) были названы поименно в царском Синодиконе. В основном это были представители высших сословий: землевладельцы и чиновники (250-260 человек) и члены их семей (140 человек). Люди, указанные в Синодиконе без имен (1725), были в основном из низших классов” [20].

Эти цифры указывают на то, что террор Иоанна ни в коем случае не был направлен исключительно против бояр. Более того, тот факт, что такое большое число людей не могло быть подвергнуто справедливому суду в указанный период, и чрезвычайная жестокость применяемых методов показывают, что это было не оправданным подавлением восстания, а проявлением демонической психопатологии. Таким образом, утверждается, что жертвы правления Иоанна являются прообразом христианских жертв Ленина и Сталина, в то время как опричнина с нетерпением ожидает сталинской России, НКВД-КГБ, раскулачивания и большого террора 1930-х годов. Не было недостатка в историках, которые видели в сталинском терроре просто применение методов Иоанна Грозного в более широких масштабах. Эта теория подтверждается тем фактом, что Сталин назвал Иоанна “моим учителем” и заказал фильм Эйзенштейна «Иоанн Грозный», проинструктировав его подчеркнуть мораль о том, что жестокость иногда необходима для защиты государства от его внутренних врагов.

К концу его правления экономическая власть бояр была частично уничтожена, и их место занял новый класс-дворяне. Этот термин первоначально обозначал домашних слуг, как свободных, так и рабов, которых удельные князья нанимали для управления своими поместьями. Теперь Иоанн дал им титулы, ранее принадлежавшие боярам, и земли в разных частях страны. Однако эти земли были поместьями, а не вотчинами – то есть они не были наследственными владениями и оставались законной собственностью царя, и могли быть им возвращены, если он был недоволен слугами.

Иоанн оправдывал свои жестокости по отношению к боярам на библейских основаниях: “Смотри и пойми: тот, кто сопротивляется власти, сопротивляется Богу; а тот, кто сопротивляется Богу, называется отступником, и это худший грех. Вы знаете, это говорится о любой силе, даже о силе, приобретенной кровью и войной. Но помните, что было сказано выше, что мы ни у кого не отнимали трон. Кто противится такой власти, тот еще больше противится Богу!” [21] Царская власть исходит не от народа, а от Бога, по наследству от первого христианского самодержца России святого Владимира. Поэтому Он несет ответственность не перед людьми, а только перед Богом. И народ, будучи “не безбожным”, признает это. Курбский, однако, своим восстанием против царя восстал против Бога и таким образом “погубил свою душу”. И поэтому многие, смиренно подчиняясь несправедливым указам царя и апостольскому повелению: “Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым” (I Петр 2.18), получили венец жизни в невинной смерти. На русской земле не было организованного массового движения против его власти. Даже когда он выразил желание сложить с себя полномочия, народ совершенно искренне умолял его вернуться. [22]

Хотя царю не удалось оправдать свою чрезмерную жестокость, он не был полностью неправ в своей оценке отношения народа. Ибо, в их понимании, царь Иоанн, возможно, и был злым человеком, но все же он был истинным авторитетом. Тот факт, что они почитали и повиновались ему как помазаннику Божьему, не означал, что они не знали, что многие из его деяний были злыми и вдохновлялись дьяволом. Но, повинуясь ему в его качестве помазанника Божьего, они верили, что исполняют волю Божью, в то время как, терпеливо перенося его демонические нападения на них, они верили, что получили прощение своих грехов и тем самым избежали адских мук, настолько превосходящих худшие муки, которым мог подвергнуть их любой земной правитель. Как сказал Гейденштейн: “Они считают всех тех, кто отходит от них в вопросах веры, варварами… В соответствии с решениями своей религии они считают верность государю такой же обязательной, как и верность Богу. Они восхваляют тех, кто до последнего вздоха исполнил свой обет, данный их князю, и говорят, что их души, расставшись с телами, немедленно отправляются на небеса”.

Ведь согласно православному учению, даже если правитель несправедлив или жесток, ему нужно подчиняться, пока он обеспечивает эту свободу от анархии, этот минимум закона и порядка, что является определением установленной Богом политической власти (Римлянам 13.1- 6). Так, св. Ириней Лионский пишет: «Некоторые правители даны Богом с целью улучшения и блага своих подданных и сохранения справедливости; другие даны с целью вызвать страх, наказание и порицание; третьи даны с целью демонстрации насмешек, оскорблений и гордости — в каждом случае в соответствии с заслугами подданных» [23]. И снова св. Исидор Пелусиот пишет, что злому правителю «попущено или изблевать все свое лукавство, как фараону, и в таком случае понести крайнее наказание, или уцеломудрить тех, для кого нужна и жестокость, как царь вавилонский уцеломудрил иудеев» [24].

Но есть грань, за которой злой правитель перестает быть правителем и становится антиправителем, и ему нельзя повиноваться. Таким образом, Бог повелел евреям через пророка Иеремию подчиниться царю Вавилонскому, каким бы злым он ни был; в то время как через другого пророка, Моисея, им было приказано сопротивляться и бежать от египетского фараона. Ибо в одном случае власть, хотя и злая, все же была властью, которой было выгодно подчиняться; в то время как в другом случае власть на самом деле была антиавторитетом, послушание которому уводило бы людей все дальше от Бога.

Православная традиция повиновения законным властям сочетается с традицией протеста против неправедности. И в этом отношении была правда в плаче князя Курбского о состоянии России в царствование Иоанна: “Власть, исходящая от Бога, замышляет невиданные муки смерти для добродетельных. Духовенство – мы не будем судить их, пусть это будет далеко от нас, но оплакиваем их убожество – стыдится свидетельствовать о Боге перед царем; скорее, они одобряют грех. Они не становятся защитниками вдов и сирот, бедных, угнетенных и заключенных, но захватывают деревни, церкви и богатства для себя. Где Илия, который беспокоился о крови Навуфея и противостоял царю? Где сонм пророков, которые доказали неправедным царям их вину? Кто говорит сейчас, не смущаясь словами Священного Писания, и отдает свою душу в качестве выкупа за своих братьев? Я не знаю ни одного. Кто погасит огонь, который полыхает на нашей земле? Никто. Действительно, наша надежда все еще только на Бога…” [25]

Святой Филипп Московский

Святой Филипп был единственным человеком, который вместе с юродивыми ради Христа Василием Блаженным и Николаем Салосом выступил против неправедности царя. Его представления о природе царской власти существенно не отличались от представлений его предшественников, и особенно святого Иосифа Волоцкого. Царь был полным хозяином в своем царстве и заслуживал повиновения всех, включая церковников, до тех пор, пока исповедовал православную веру. Но он был связан церковными канонами, когда действовал в церковной сфере.

Однако, согласно этой иосифитской теории, было неясно, в какой степени царь также был связан в личной, моральной сфере и мог по праву быть осужден митрополитом за личные грехи. Святой Филипп отличался тем, что как бы сочетал теории святого Иосифа с практикой святых Нила и Максима, признавая верховенство царя и одновременно упрекая его в личных грехах. За эту дерзость он был убит…

Будучи молодым человеком, он был глубоко поражен, услышав слова Спасителя: “Никто не может служить двум господам”, и решил стать монахом. [26] Позже, будучи митрополитом, в разгар террора, он применит эти слова на практике, сказав царю: “Государь, я не могу повиноваться твоему повелению больше, чем повелению Бога”. [27] И снова он сказал: “Правящий царь, ты был наделен Богом высшим званием, и по этой причине ты должен чтить Бога превыше всего. Но скипетр земной власти был дан вам для того, чтобы вы укрепляли справедливость среди людей и правили ими законно. По природе вы подобны каждому человеку, так же как по силе вы подобны Богу. Тебе, как смертному, подобает не становиться высокомерным, а как образу Божьему-не гневаться, ибо только того справедливо можно назвать правителем, который контролирует себя и не работает на свои постыдные страсти, а побеждает их с помощью своего разума. Слышали ли когда-нибудь, чтобы благочестивые императоры нарушали свое собственное владычество? Не только среди ваших предков, но и среди представителей других рас, ничего подобного никогда не было слышно” [28].

Когда царь гневно спросил, по какому делу он вмешивается в царские дела, Филипп ответил: “Милостью Божией, избранием Священного Синода и вашей волей я являюсь пастырем Церкви Христовой. Мы с тобой должны заботиться о благочестии и мире православного христианского царства”. И когда царь приказал ему хранить молчание, Филипп ответил: “Молчание сейчас неуместно; это увеличило бы грех и разрушение. Если мы исполним волю людей, какой ответ мы получим в день Пришествия Христа? Господь сказал: “Любите друг друга. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою”.

И снова он сказал: “У татар есть закон и справедливость, а у нас их нет. Во всем мире преступники, которые просят о помиловании, находят его у властей, но в России нет даже помилования для невинных и праведных… Бойтесь суда Божьего, ваше величество. Сколько невинных людей страдает! Мы, государь, приносим Богу бескровную жертву, в то время как за алтарем льется невинная кровь христиан! Грабежи и убийства совершаются во имя царя…. Для чего нужна наша вера? Я не скорблю о тех, кто, пролив свою невинную кровь, был признан достойным жребия святых; я страдаю за твою несчастную душу: хотя тебя почитают как образ Божий, тем не менее, ты человек, сотворенный из праха, и Господь потребует всего из твоих рук”.

Однако, даже если бы царь согласился с тем, что его жертвы были мучениками, он не счел бы это причиной для того, чтобы не повиноваться ему. Как он писал Курбскому: “Если ты справедлив и благочестив, почему ты не позволяешь себе принять страдания от меня, твоего упрямого учителя, и таким образом унаследовать венец жизни?…”[29]

Преданный своими собратьями-иерархами, Филипп собирался оставить митрополию и сказал царю: “Лучше умереть невинным мучеником, чем молча терпеть ужасы и беззакония в сане митрополита. Я оставляю вам свой столичный посох и мантию. Но вы все, иерархи и служители алтаря, верно пасите стадо Христово; приготовьтесь дать свой ответ и бойтесь Небесного Царя больше, чем земного…”

Царь отказался принять его отставку, и после того, как он был заключен в тюрьму и спасся от голодного медведя, который был послан, чтобы сожрать его, 23 декабря 1569 года святой митрополит был задушен царским слугой после его отказа благословить его поход на Новгород. Митрополит Филипп спас честь русского епископата в царствование Иоанна, как митрополит Ростовский Арсений должен был спасти ее в царствование Екатерины Великой…

Тезис епископа Дионисия

Если бы царь Иоанн умер в 1560 году, до периода своих ужасных жестокостей, он вполне мог бы войти в историю как один из величайших православных царей. Его трагедия заключалась в том, что он прожил так долго…

Епископ Дионисий (Алферов) писал: “Царствование Иоанна Грозного историки, вслед за его современниками, делят на два периода. Первый период (1547-1560) оценивается всеми положительно. После коронации и принятия царского титула, а также после раскаяния в своей бесцельной юности, когда он подчинил свою жизнь правилам православного благочестия, Иоанн IV предстает образцовым христианским Государем. Он созвал первый земский собор в 1550-х годах, советовался с лучшими людьми Русской земли, объединил силы нации, улучшил внутреннее управление, экономику, систему правосудия и армию. Вместе с митрополитом Макарием он также председательствовал на Церковных соборах, которые вносили порядок в церковную жизнь. Под влиянием своего духовного отца, протоиерея Сильвестра, он глубоко раскаялся в грехах своей юности и жил в страхе Божием и в Церкви, создавая благочестивую семью вместе со своей женой Анастасией Романовой. Оживление благочестия и сплочение народа также принесли внешние успехи Российскому государству в этот период. По доброй воле Божией Казанское и Астраханское ханства были разгромлены, а Крымское ханство на время умиротворено. Все Поволжье от Казани до Каспия и часть Северного Кавказа отошли Москве. Под ударами русских армий Ливонский орден на Балтике был разгромлен. Положительная оценка этого периода не вызывает разногласий у историков.

“Второй период начинается после изгнания его духовного отца, протоиерея Сильвестра и близких друзей царя, которые были объединены в «Избранную раду» (Адашевы, князь Курбский и другие). Этот период окончательно утвердился к 1564 году, с провозглашением опричнины. После большого террора опричнины (1564-1572) созданная в этот период система правления, хотя и в «слабо протекающем режиме», продолжалась вплоть до смерти Грозного в марте 1584 года. Негативные последствия этого периода полностью перечеркивают достижения первого периода. Все историки также согласны с этим. Отметим основные итоги этого периода:

“1. Ликвидация элементарной справедливости и законности, массовые репрессии без суда и следствия в отношении подозреваемых, а также их родственников и домашней прислуги, целых городов. Поощрение доносов создало целую систему массового террора и запугивания людей.

“2. Разрушение национального единства путем искусственного разделения страны на две части (земщина и опричнина, затем система «Государева двора») и разжигание вражды между ними.

“3. Разрушение народного хозяйства путем опричнины и насаждения террора, массовое бегство людей из России в Литву и на пограничные земли. Большая разруха центральных губерний России, резкое сокращение населения (по данным Скрынникова, с 8 до 5 миллионов).

“4. Массовые репрессии против служителей Церкви, выступавших против опричнины или подозреваемых в ней, начиная с убийства митрополита Филиппа и отдельных епископов (Новгородского и Тверского), и продолжая казнями видных служителей церкви (преподобного Корнилия Печерского), и заканчивая массовыми убийствами духовенства в некоторых городах (Новгород, Тверь, Торжок, Волочек) и разграблением церквей.

“5. Как следствие внутреннего разорения государства – внешние поражения, как военные, так и дипломатические: полная потеря завоеваний в Литве и выхода к Балтийскому морю, потеря владений на Кавказе, международная изоляция, неспособность защитить даже Москву от вторжений крымских татар.

“Все историки сходятся во мнении, что Грозный оставил Россию после своей смерти в крайне плачевном состоянии: экономически разоренная и опустошенная страна, население которой сократилось в полтора раза, напуганная и деморализованная. Но этим не исчерпываются беды, причиненные им России. Возможно, самые трагические последствия его правления заключались в том, что он в значительной степени подготовил почву для Смутного времени, которое разразилось через 17 лет после его смерти и поставило российское государство на грань полного уничтожения. Это было конкретно выражено в следующем.

“1. Династический кризис – уничтожение Грозным одного из его ближайших родственников, представителей московского дома Рюриковичей. В первую очередь это касалось убийства его двоюродного брата, князя Владимира Андреевича Старицкого с матерью, женой и детьми, а также почти со всеми его слугами и многими близкими ему людьми (в 1569 году). Это была не казнь после расследования и суда, а именно репрессии в отношении невинных людей (одних отравили, других задушили дымом), совершенные только из подозрений и произвола. Тогда необходимо отметить убийство его сына Иоанна, наследника престола….

«Таким образом, Иоанн Грозный, несомненно, собственноручно срубил династию, уничтожив своего сына, внука и двоюродного брата со всем его домом, и тем самым подготовил династический кризис, который остро дал о себе знать в Смутное время».

“2. Опричнина и последовавшая за ней политика «Государева двора» значительно сократили аристократию и служилый класс. Под топор репрессий пали лучшие люди с моральной точки зрения, честные, принципиальные и независимые в своих суждениях и поведении, которые отличались своими способностями и по этой причине считались потенциально опасными. На их место были выдвинуты интриганы, карьеристы и осведомители, беспринципные и бесчестные приспособленцы. Именно Грозный вскормил в своем ближайшем окружении таких людей, как Борис Годунов, Василий Шуйский, Богдан Бельский, Иоанн Мстиславский и других лидеров Смутного времени, которые были достаточно умны, чтобы заниматься закулисными интригами и «подковерной борьбой», но которые абсолютно не хотели служить Богу и Отечеству и по этой причине были неспособны объединить национальные силы и заслужить доверие народа.

«Моральная гнилость бояр, их классовые и личные желания и их беспринципность считаются историками одними из главных причин Смуты. Но московские бояре не всегда были такими. Напротив, московские бояре, вскормленные Калитой, работали вместе с ним над собиранием русских земель, погибали в рядах армии Дмитрия Донского на Куликовом поле, спасали Василия Темного в бедах, вызванных Шемякой, ходили в экспедиции Иоанна III и Василия III. Именно Грозный провел всеобщую чистку в рядах аристократии, и результаты этой чистки не могли не сказаться на событиях Смуты».

“3. Страшные репрессии против почетных служителей Церкви, особенно против митрополита Филиппа, ослабили Русскую Церковь, заглушили в ее представителях голос истины и нравственную оценку происходящего. После святителя Филиппа никто из московских митрополитов не осмеливался заступиться за гонимых. «Подлизывание» к неправде со стороны иерархов, конечно, снизило их авторитет в глазах народа, что дало самозванцам возможность более успешно вести в народе свою подрывную пропаганду.

“Здесь следует отметить, что защитники Грозного довольно наивно отрицают его причастность к убийству митрополита Филиппа: никакого письменного приказа, мол, обнаружено не было. Конечно, первоиерарх Русской Церкви, любимый народом за праведную жизнь, был не из тех людей, которых даже Грозный царь осмелился бы казнить просто так на площади. Но многие жертвы Грозного были уничтожены им путем тайных убийств (как, например, семья того же Владимира Андреевича). Достоверно известно, что святитель Филипп упрекал Грозного за его жестокости не только наедине, но и, наконец, публично, и что последний начал искать лжесвидетелей против него. С помощью взяток, угроз и обмана ему удалось привлечь к этому игумена Паисия Соловецкого (ученика святого Филиппа) и некоторых иерархов. Сохранились материалы, относящиеся к этому «Собору 1568 года, самому позорному в истории Русской Церкви» (по выражению профессора Карташева), который осудил своего собственного первоиерарха. Большинство епископов не решились поддержать клеветников, но и защищать святого иерарха побоялись – и просто промолчали. Во время Литургии опричники по приказу царя схватили святого исповедника, сорвали с него облачение, избили и увели в тюрьму. В то же время почти все многочисленные родственники святого Филиппа, бояре Колычевы, были убиты. Они бросили ампутированную голову любимого племянника иерарха в его камеру. Через год легендарный Малюта пришел к заточенному Филиппу в Отрочьем монастыре, и святой иерарх просто скоропостижно скончался у него на руках – современные любители опричнины заставляют нас поверить в эту сказку!

“Подробный материал на эту тему был собран в книге профессора Федотова, святителя Филиппа, митрополита Московского. Те потомки, которые жили ближе всего в те времена, также хорошо помнили, кто был главным виновником смерти святого Филиппа. По этой причине царь Алексей Михайлович перенес мощи священномученика в Москву и написал ему покаянное письмо, как будто он был жив, прося прощения за грех своего предшественника Иоанна Грозного (в подражание императору Феодосию Младшему, который раскаялся в грехе своей матери, императрицы Евдокии, против святого Иоанна Златоуста). Поэтому апологеты Грозного, отрицая его вину перед святым Филиппом, просто отвергают традицию всей Русской Церкви, установленную в документах.

“Кроме святого Филиппа, по приказу Грозного во время разорения Новгорода был убит один из тех, кто завидовал и клеветал на святого Филиппа, архиепископ Пимен. И если современные «опричники» считают заслугой Грозного то, что он расправился с лжесвидетелями в деле святого иерарха, то пусть они помнят, что своевременная «зачистка» свидетелей и агентов, выполнивших свою работу-обычное явление в ходе масштабных репрессий. Только это не дело Божье. Неизвестный автор «Повести о разгроме Новгорода» рассказывает нам, что по приказу Грозного было убито до трехсот настоятелей, иеромонахов, священников и диаконов в самом Новгороде и его окрестностях, монастырях и селах. В каждом из городов Твери, Торжка, Волоколамска и других местах было убито несколько десятков церковнослужителей. Можно спорить о точности приведенных цифр жертв, но нельзя сомневаться в том, что число священнослужителей, убитых во время правления Грозного, исчислялось по крайней мере десятками, но, скорее всего, сотнями. Есть все основания говорить о преследовании духовенства и Церкви со стороны Грозного. Святитель Филипп и преподобный Корнилий Псково-Печерский являются лишь руководителями целого сонма священномучеников, страстотерпцев и исповедников того времени. Это те, о чьем прославлении стоит подумать!

“4. Наконец, эпоха Грозного пошатнула моральные устои простого народа и подорвала его здоровое сознание справедливости. Открытое воровство и расправы без суда и следствия, совершенные от имени Государя над любым, кто был подозреваем, подали очень плохой пример, развязав страсти зависти, мести и низости. Участие в доносах и сотрудничество с лжесвидетелями вовлекли очень многих в грехи опричнины. Постоянные изощренные пытки и публичные казни учили людей жестокости, а не состраданию и милосердию. Каждодневный животный страх за свою жизнь, стремление выжить любой ценой, пусть и ценой праведности и совести, ценой блага ближних, превратили тех, кто выжил, в жалких рабов, готовых на любую низость. Вражда, возникшая между земщиной и опричниной, между «государевым народом» и «мятежниками», подорвала чувство народного единства среди русского народа, посеяв негодование и недоверие. Разжигание ненависти к боярам, которых отождествляли с предателями, разжигало классовую войну. Добавим к этому, что царствование Грозного, опустошив страну, оторвало многих людей от их корней, лишило их дома и земли и превратило их в воров, в то, что марксистский язык назвал бы «деклассированные элементы». Ограбленные и озлобленные на весь мир, они были объединены в разбойничьи банды и пополнили казачьи формирования на пограничных землях России. Это были готовые резервы для армий любых самозванцев и мятежников.

“И поэтому, если мы сравним все это с ленинским учением о подготовке революции, мы увидим поразительное сходство. Грозный действительно сделал все, чтобы «верхи не могли, а низы не хотели» жить по-человечески. Таким образом, почва для гражданской войны и больших неприятностей была полностью подготовлена…”[30]

Вывод

Михаил Чернявский указал на напряженность и абсолютную несовместимость двух образов правления в царствование Иоанна Грозного: басилевса и хана, то есть православного самодержца и языческого деспота. “Если образ басилевса символизировал православного и благочестивого правителя, ведущего свой христианский народ к спасению, то образ хана, возможно, сохранился в представлении русского правителя как завоевателя России и ее народа, ни перед кем не ответственного. Если басилевс означал святого царя, «самого кроткого» (тишайшего) царя в духовном союзе со своей паствой, то хан, возможно, стоял за абсолютистское секуляризованное государство, произвольное из-за его отделения от своих подданных» [31].

Хотя мы утверждали, что Иоанн был истинным правителем, следует признать, что его теория правления содержала абсолютистские элементы, которые были ближе к теориям протестантских реформаторов, таких как Лютер, и современных протестантских монархов, таких как Елизавета I Английская, чем к православию.[32] На самом деле славянофил девятнадцатого века Иоанн Киреевский зашел так далеко, что назвал его еретиком и приписал его еретическому взгляду на церковно-государственные отношения все беды поздней части своего правления: “Грозный действовал ограничительным образом, потому что он был еретиком; это доказано… своим стремлением поставить византинизм [то есть абсолютистские идеи некоторых византийцев] в положение равного достоинства с православием. Отсюда и произошла опричнина как стремление к государственной ереси и церковной власти. И то, что это представление о пределах или, правильнее сказать, об отсутствии пределов его власти и об отсутствии ее связи с народом было не христианским, а еретическим, публично засвидетельствовано и по сей день святыми мощами митрополита Филиппа ”[33].

Если бы в правлении Иоанна действительно было что-то от восточного абсолютизма, а также чисто православного самодержавия, то это объяснило бы не только жестокости его собственного правления, но и то, почему всего через несколько лет после его смерти Россия погрузилась в гражданскую войну и Смутное время. Ибо восточный абсолютизм, в отличие от православного самодержавия, представляет собой систему, которая может внушать страх и повиновение, но не любовь народа, и поэтому нестабильна по своей сути. Отсюда необходимость противостоять этому – но не из соображений демократии или прав человека, а просто из соображений христианской любви и справедливости. И все же Евангелие выше всех и всех будет судить в Судный День; и, напоминая об этом Иоанну, и святитель Филипп, и Курбский оказывали ему и государству настоящую услугу …

Иоанн отказался от этой услуги в ущерб себе. Хотя он проявил большое мастерство в защите Православия перед эмиссарами из Ватикана, в самом конце своей жизни он разрушил даже свою репутацию защитника Православия, посягнув на церковные земли и углубившись в астрологию. [34] Поэтому трудно избежать вывода, что Иоанн Грозный действительно был грозен в своем нечестии и должен быть причислен к злым тиранам и гонителям Церкви. Действительно, Лебедев называет последнюю часть его правления «не борьбой с мятежом, а подтверждением своего разрешения делать все». Поэтому нас здесь интересует не утверждение православного Самодержавия русских царей, а прообраз власти антихриста” [35].

10/23 декабря 2010 года.

————————————————————————————————————————————

[1] “Отче наш среди святых Максим Грек”, Живое православие, т. XIII, № 1, январь-февраль 1991 г., стр. 11.

[2] Фрэнсис Карр, Иван Грозный, Лондон: Дэвид и Чарльз, 1981, стр. 61-62.

[3] Рязановский, соч. цит., с. 143-144, 145.

[4] Николай Рязановский, История России, Издательство Оксфордского университета, 2000, с. 146.

[5] Сэр Стивен Рансиман, Великая Церковь в плену, Издательство Кембриджского университета, 1968, стр. 329.

[6] Митрополит Макарий, История Русской Церкви (История Русской Церкви), Москва, 1996, том 4, часть 2, стр. 91, 93 (на русском языке).

[7] Более подробно об идеологии Ивана см. М. В. Зызыкин, Царская власть, София, 1924; http://www.russia-talk.org/cd-history/zyzykin.htm, с. 17-96 (на русском языке).

[8] Следует помнить, что слово грозный, которое переводится как “грозный” в названии “Иван Грозный”, лучше перевести как “угрожающий”. И поэтому Иван IV был “Иваном Грозным”, титул, который звучал гораздо менее страшно для русских ушей. (В. М.)

[9] Я. С. Лурье, “Переписка Грозного с Курбским в общественной мысли Древней Руси” (“Переписка Грозного с Курбским в политической мысли Древней Руси”), в Я. С. Лурье и Ю. Д. Рыков, Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским (Переписка Грозного с Андреем Курбским), Москва: “Наука”, 1993, стр. 230-231 (на русском языке).

[10] Хоскинг, Россия: Народ и империя, 1552-1917, Лондон: Харпер Коллинз, 1997, с. 48-49.

[11] Храповицкий, в архиепископ Никон (Рклицкий), Жизнеописание Блаженнейшего Антония, Митрополита Киевского и Галицкаго (Биография Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галичского), Нью-Йорк, 1971, том 1, стр. 14-15 (на русском языке).

[12] На самом деле современная наука установила удивительный факт, что царь Иоанн, его мать, великая княгиня Елена, его первая жена царица Анастасия, его дочь Мария, его сын Иоанн и другой его сын царь Федор были отравлены. См. В. Манягин, Апология Грозного царя (Апология Грозного царя), Санкт-Петербург, 2004, с. 101-124 (на русском языке).

[13] Покровский, цитируется по Солоневичу, Народная монархия (Народная монархия), Минск, 1998, с. 331 (на русском языке).

[14] Солоневич, соч. цит., с. 340.

[15] Лурье, соч., стр. 232.

[16] Лебедев, Великороссия (Великая Россия), Санкт — Петербург, 1999, с. 392 (на русском языке).

[17] Иван IV, Сочинения (Сочинения), Санкт — Петербург: Азбука, 2000, с. 49 (на русском языке).

[18] Одним из последних, кто был поглощен Москвой, был Псков в 1509 году. Летописец, оплакивая свой родной город Псков, писал, что “слава псковской земли погибла из-за их своеволия и отказа подчиняться друг другу, за их злые наветы и злые пути, за крики на вечах. Они не могли править своими собственными домами, но хотели править городом”. Как справедливо замечает Лебедев: “Хорошее осуждение демократии!” (цит. по, стр. 61).

[19] Иван IV, соч., стр. 40.

[20] Скрынников, Царство Террора (Царство террора), Санкт-Петербург, 1992, с. 17, 104 (на русском языке).

[21] Иван IV, соч., стр. 37.

[22] См. Петр Будзилович, “О возможности восстановления монархии в России” (“О возможности восстановления монархии в России”), Русское возрождение, 1986, № 34, http://www.russia.talk.com/monarchy.htm (на русском языке).

[23] Святой Ириней, Против ересей, v, 24, 3; переведено в Морисе Уайлсе и Марке Сантере, Документы в раннехристианской мысли, Издательство Кембриджского университета, 1977, стр. 226.

[24] Святой Исидор, Письмо 6, цитируется в Избранных письмах архиепископа Полтавского Феофана, Либерти, Теннесси: Пресса Святого Иоанна Кронштадтского, 1989, стр. 36.

[25] Курбский, письмо монаху Вассиану из Псково-Печерского монастыря; переведено в Виль ван ден Беркене, Святая Русь и христианская Европа, Лондон: SCM Press, 1999, стр. 157-158.

[26] “Святой Филипп Митрополит” (“Святой митрополит Филипп”), в Троицком патерике (Троицкий патерик), Свято-Троице-Сергиева лавра, 1896; перепечатано в Надежде, 14, Франкфурт: Поссев-Верлаг, 1988, стр. 66 (на русском языке).

[27] Ван ден Беркен, соч., стр. 153.

[28] Жития русских Святых (Жития русских святых), Татаев, 2000, т. 2, с. 695, 696 (на русском языке).

[29] Иван IV, соч., стр. 37.

[30] Алферов, “Монархия и христианское сознание” (“Монархия и христианское сознание”), http://catacomb.org.ua/rubr10/R10_11.htm, с. 8-13 (на русском языке). См.также Георгий Коробин, “Трактовка личности Иоанна Грозного в книге митр. Иоанна (Снычева), «Самодержавие духа» (Трактовка личности Ивана Грозного в Книге митрополита Иоанна (Снычева) «Самодержавие духа»), http://catacomb.org.ua/modules.php?name=Pages&go=print_page&pid=1389 (на русском языке).

[31] Чернявский, “Хан или басилевс: аспект русской средневековой политической теории”, Журнал истории идей, 10, № 4, октябрь-декабрь 1950 г., стр. 476; цитируется в Хоскинге, соч. цит., стр. 7.

[32] См. Иеродиакон Иаков (Тисленко), “Некоторые замечания по книге В. Г. Манягина” Апология грозного царя «»(Некоторые замечания по книге В. Г. Манягина «Апология грозного царя»), Православная Москва, № 13-14 (295-296), июль 2003 г.; в Манягине, соч. цит., стр. 228-242.

[33] Киреевский, “Письмо к А. И. Кошелеву” (“Письмо А. И. Кошелеву”), Разум на пути к истине (Разум на пути к истине), Санкт — Петербург, 2000, с. 107 (на русском языке).

[34] Лебедев даже предположил, что полувоенная, полумонашеская природа опричины Ивана была смоделирована по образцу тамплиеров, и что ужасная перемена в его внешности, произошедшая после его возвращения в Москву из Александрова в 1564 году, была результатом “ужасного внутреннего потрясения”, его посвящения в сатанинскую, масонскую секту (цит. по, стр. 97).

[35] Лебедев, соч. цит., с. 90.

Лондон 2010