КАК МП ВОЗГЛАВИЛ ВСЦ

Отношение Московского Патриархата к экуменическому движению и Всемирному совету церквей менялось на протяжении многих лет. С 1948 года, когда был основан ВСЦ и по 1961 год он отказывался быть его частью, но с 1961 года он изменил свое решение и присоединился – это позиция, которую он сохраняет несмотря на временные разногласия по сей день. Цель этой статьи — показать, что вступление МП в ВСЦ в 1961 году так же, как и его отказ до этого было продиктовано чисто политическими соображениями — рабским повиновением приказам Коммунистической партии Советского Союза.

МОСКОВСКИЙ ЛЖЕСОБОР

В 1948 году МП отпраздновал 450-летие со дня своего основания. На торжествах присутствовали представители Вселенской, Антиохийской, Александрийской, Греческой, Сербской, Румынской, Болгарской, Чехословацкой, Польской и Грузинской церквей. (Грузинская церковь получила автокефалию от Москвы вскоре после акта Сталина-Сергия в 1943 году. Этот акт не был признан Константинополем до 1990-х годов.) Среди автокефальных православных церквей не были представлены только Иерусалима и Кипра.

Присутствовали только восточноевропейские церкви в пределах орбиты Москвы и Антиохии; Константинопольская, Александрийская и Элладская церкви бойкотировали ее якобы на том основании, что только Константинополь имеет право созывать такую конференцию, но, что более вероятно потому, что они не желали участвовать в неизбежном преклонении перед Сталиным. Когда полковник КГБ Г. Карпов, глава Отдела по делам Русской Православной Церкви и настоящий конферансье узнал, что митрополит Фиатирский и Британский Герман, представитель Вселенского Патриархата не прибывает в Москву в рабочие дни Собора, он говорил: «Он известен как английский шпион». А о патриархе Максиме, отдавшем митрополиту Герману этот приказ, он сказал: «он давно болен шизофренией и должен в ближайшее время уйти в отставку». Это была не пустая угроза: в следующем году Патриарх Максим был вынужден уйти в отставку по просьбе Синода по причине душевной болезни, хотя был в полном здравом уме. Однако это была ошибка кремлевских политиков, место Максима на вселенском престоле занял масон 33-й степени Афинагор, прибывший в Константинополь из Америки на частном самолете американского президента Трумэна…

Выбор времени проведения Собора был явно направлен на то, чтобы опередить Первую Генеральную ассамблею Всемирного совета церквей, которая проходила в Амстердаме в том же июле месяце. Итак, в соответствии с внешней политикой Сталина делегаты осудили Запад и Ватикан и осудили экуменическое движение.

Враждебность Москвы к Ватикану была обусловлена, в частности, ее решимостью искоренить униатство в Восточной Европе, то есть церкви, служащие по восточно–православному обряду, но поминающие Папу Римского. Начало было положено уже к концу войны, когда униатскому епископату на Западной Украине было предложено просто “ликвидировать себя”. Когда все пять униатских епископов отказались, в апреле 1945 года они были арестованы. В течение месяца появилось явно вдохновленное советами “инициативное движение” за объединение с МП, возглавляемое протопресвитером Г. Костельниковым. К весне 1946 года 997 из 1270 униатских священников на Западной Украине присоединились к этому движению, 8-10 марта униатский совет духовенства и мирян проголосовал за присоединение к Православной церкви и аннулирование Брестской унии с Римско-католической церковью 1596 года. Документы Центрального комитета показывают, что вся процедура контролировалась первым секретарем украинской партии Никитой Хрущевым, который во всех существенных деталях добивался санкции Сталина.

В октябре 1948 года 1 250 000 униатов Румынии (Румынская уния состоялась в Блае в Трансильвании в 1697 году) были объединены с Румынским патриархатом. А в апреле 1950 года в Прешове в Словакии состоялся собор с участием 820 делегатов, на котором было решено отменить Ужгородскую унию 1649 года и вернуться к православию. “Обращенные” униаты образовали новую, Восточнословацкую епархию Чешской православной церкви.

Однако, как пишет архиепископ Омский Тихон, объединение униатов с МП нанесло ущерб как униатам, так и МП. Это заразило МП, которая привлекла значительную часть своего духовенства из Западной Украины, ложным аскетизмом и мистицизмом католиков. А униаты, “будучи присоединены к неортодоксальному патриархату, не познали благодатного ‘вкуса истинного православия’. Плоды этого «союза» сегодня хорошо известны всем”.

Теперь известно, что все решения Московского Собора 1948 года были спланированы Центральным комитетом Коммунистической партии за полтора года до этого. Следовательно, неудивительно видеть из специального послания иерархов, что их мотивы были чисто политическими: “Мир переживает бурное время, в которое ясно проявляются непримиримые различия между католическим и рационалистически-протестантским Западом, с одной стороны, и православным Востоком, с другой… На нас, служителей Православной Церкви, произвел болезненное впечатление тот факт, что те, кто разжигает новую войну, являются детьми христианского католического и протестантского мира. Мы глубоко опечалены тем, что из оплота католицизма Ватикана и гнезда протестантизма Америки, вместо голоса мира и христианской любви мы слышим благословение новой войны и гимны во славу атомных бомб и подобных изобретений, которые предназначены для уничтожения человеческой жизни. Все христиане, независимо от нации и вероисповедания, не могут не обвинять Ватикан в этой политике. Мы горячо умоляем Главного пастыря, Господа нашего Иисуса Христа, чтобы Он просветил католическую иерархию светом Своего Божественного учения и помог ей осознать бездну своего греховного падения”.

Наибольший богословский вклад в этот собор внес архиепископ Богучарский (Болгария) Серафим (Соболев), ранее принадлежавший к РПЦЗ. Он подготовил три доклада: против экуменического движения, о старом и новом календарях и об англиканской иерархии. Серафим выразил «особое мнение» по вопросу календаря, посчитав резолюцию собора по этому вопросу неадекватной. В своем докладе против экуменизма он подчеркнул, что присутствие православных представителей на экуменических конференциях, даже в качестве наблюдателей, представляет собой отступничество от Святого православия.

Протоиерей Г. Разумовский также хорошо высказался: «Русская Православная Церковь, — сказал он, — всегда учила и продолжает учить, что Пятидесятница, или сошествие Святого Духа, уже произошло и что христианам не нужно ждать нового явления Святого Духа, но славного Второго пришествия Иисуса Христа. Умаление значения единственной жертвы Иисуса Христа и пророчества о будущем «третьем часе», в котором откроется ожидаемое Царство Святого Духа, характерно для учения масонов и еретиков; в то время как новооткрытое пророчество об ожидаемой Экуменической Пятидесятнице может быть не чем иным, как старым отголоском лжеучения этих обманутых еретиков».

15 июля 1948 года Совет по делам Русской православной церкви устроил праздник в честь участников Собора. Присутствовало около 200 человек. Представитель Болгарской церкви предложил тост за Сталина от имени коммунистического премьер-министра Болгарии. Карпов заявил, что в Москве гости лично убедились в том, что Русская православная церковь полностью свободна и независима от государства. Митрополит Фиатирский Германос похвалил Сталина и назвал Карпова министром, который “способствует укреплению и процветанию православия в Советском Союзе”. Митрополит Ливанский Илия сказал, что только благодаря Сталину процветание Русской православной Церкви было гарантировано во всем мире.

В июле 1951 года главы церквей Антиохии, России, Грузии, Румынии и Болгарии собрались в Загорске и выступили с чисто политическим заявлением в пользу “мира” и против США. “Теология мира”, то есть устранение всех препятствий на пути коммунистического господства в мире, становилась основным содержанием церковных встреч высшего уровня в восточном блоке. На тот момент прокоммунизм сочетался с антиэкуменизмом (поскольку инициаторами экуменического движения были англосаксы); но вскоре наступит время, когда коммунистические хозяева Восточноевропейских церквей вынудят патриархов изменить курс и принять экуменизм – ради того, чтобы их прокоммунистическое послание получило более широкую аудиторию и более глубокое проникновение…

ВСЕМИРНЫЙ СОВЕТ ЦЕРКВЕЙ

В июле 1948 года в Амстердаме состоялось объединение двух экуменических движений “Вера и порядок” и “Жизнь и труд” в новую организацию — Всемирный совет церквей. Будучи единственной православной церковью, которая не участвовала в Московском соборе 1948 года, осудившем экуменизм, Константинополь был единственной православной юрисдикцией, помимо Кипрской церкви, присутствовавшей на этом по сути протестантском собрании. Москва была приглашена, но отказалась. В своем ответе митрополит Крутицкий Николай воспользовался возможностью, чтобы обругать своих церковных оппонентов, выразив надежду, что Всемирный совет церквей не будет считать представителями Русской Православной церкви ни тех русских православных верующих, которые находились под омофором Вселенского Патриархата, ни “раскольников” из групп митрополита Феодосия в Америке или митрополита Анастасия в Мюнхене, которые не имели ничего общего с Русской православной церковью.

А.В. Солдатов пишет: “После Второй мировой войны был создан Всемирный совет церквей. Необходимо отметить, что движения «Вера и порядок» и «Христианский совет жизни и труда» рассматривались их организаторами как подготовительные этапы в поиске возможных способов интеграции «христианского мира». Всемирный совет церквей принципиально отличался от них. Впервые в мировой истории она вступила на путь «практического экуменизма» заявив, что является зародышем вселенской церкви нового типа. Первая, так сказать, учредительная конференция ВСЦ в Амстердаме выбрала своим девизом слова: «Человеческий беспорядок и Божье домостроительство». При этом, как отмечает архиепископ Виталий, «было приложены все усилия, чтобы разрушить учение о Единой, Истинной, Святой, Соборной и Апостольской Церкви». Ведущие богословские умы протестантского мира выступили на Амстердамской конференции с серией докладов, в которых они с особой ясностью осветили всю глубину догматического и теологического распада протестантской веры и, в частности, экклезиологии. Вывод доклада Густава Аулена стал основной единой догмой создаваемой организации: «Церковь является как бы синтезом всех церквей». Другой докладчик, Кларенс Крейг, несколько углубил аргументы своего коллеги с помощью предложенного варианта перевода слова «кафолический» (или ‘соборный’ в славянском переводе Символа веры) как ‘интегральный’. Но особый интерес для нас вызвало выступление на этой конференции православного священника, известного богослова и церковного историка о. Георгия Флоровского. Отметив, что «Библия, догматика, катехизация, церковная дисциплина, литургия, проповедь и причастие стали музейными экспонатами», отец Георгий заключил: «единственное спасение в деле возрождения Церкви — в экуменическом движении’. Он подтвердил, что «Церковь еще не определила себя, не выработала определения своей собственной теологической школы, не имеет своего собственного определения, еще не осознала себя”.»

Согласно правилам, согласованным в Амстердаме, претендент на вступление в ВСЦ должен “признать существенную взаимозависимость церквей, особенно тех, которые принадлежат к одной конфессии, и должен практиковать конструктивные экуменические отношения с другими церквями в пределах своей страны или региона. Обычно это означает, что церковь является членом национального совета церквей или аналогичного органа, а также региональной экуменической организации». (Правила ВСЦ)

Статья I Устава ВСЦ гласит: «Всемирный совет церквей — это сообщество церквей, которые исповедуют Господа Иисуса Христа как Бога и Спасителя согласно Священным Писаниям (так в Оригинале) и поэтому стремятся совместно исполнять свое общее призвание во славу единого Бога, Отца, Сына и Святого Духа.» И Конституция также провозглашает, что основная цель общения церквей во Всемирном Совете Церквей состоит в том, чтобы призвать друг друга к «видимому единству в одной вере и в одном евхаристическом общении, выражающемся в богослужении и совместной жизни во Христе, через свидетельство и служение миру и продвижение к этому единству, чтобы мир мог уверовать». Далее, согласно разделу II Правил ВСЦ, озаглавленному «Обязанности членства», «Членство во Всемирном совете Церквей означает верность Основам Совета, членство в Совете, участие в жизни и работе Совета и приверженность экуменическому движению как неотъемлемой части миссии Всемирного совета Церквей».

Принятие этих терминов явно подразумевало еретическую протестантскую экклезиологию, и поэтому мы должны заключить, что с момента его основания в 1948 году членство ВСЦ было недопустимо для православных, так как обязывало их придерживаться еретического понимания Церкви.

В своей речи на интронизации в 1949 году новый вселенский патриарх Афинагор провозгласил догму «всерелигиозности», заявив: «Мы находимся в заблуждении и грешим, если думаем, что православная вера сошла с небес и что другие догмы [то есть религии] недостойны. Триста миллионов человек выбрали мусульманство как путь к Богу, и еще сотни миллионов — протестанты, католики и буддисты. Цель каждой религии — сделать человека лучше”. Это удивительное отступничество от православной веры едва ли вызвало ропот протеста со стороны автокефальных православных церквей…

6 февраля 1952 года патриарх Афинагор написал всем Поместным церквям, лживо пытаясь убедить их, что членство во ВСЦ не является несовместимым с православием: “В соответствии со своей конституцией ВСЦ пытается только объединить общие действия церквей, чтобы развивать сотрудничество в изучении веры в христианском духе, чтобы укрепить экуменическое мышление среди членов всех церквей и поддержать более широкое распространение Евангелия и, наконец, сохранять, поднимать и возрождать духовные ценности для человечества в рамках общехристианских стандартов… Мы, члены Православной Церкви, должны принять участие в этом общехристианском движении, потому что наш долг делиться с нашими инославными братьями богатством нашей веры, богослужениями и в соответствии с этой инструкцией православные делегаты конференции «Вера и порядок» в Лунде в 1952 г. заявили: «Мы пришли сюда не для того, чтобы осуждать другие Церкви, а чтобы помочь им увидеть истину, по-братски просветить их мысли и объяснить им учение Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, то есть Элладской Православной Церкви, которое сохраняется без изменения с апостольских времен».

Это предполагаемое оправдание экуменического движения – миссионерская работа среди неправославных повторяется по многу раз по сей день. Но участие в таких экуменических организациях, как ВСЦ, не только не помогло православной миссионерской работе, оно подавило ее. Наглядным доказательством этого стало заявление всех глав Поместных Православных Церквей в Константинополе в 1992 году об отказе от миссионерской работы среди западных христиан…

Православные экуменисты как будто забыли, что нельзя держать в груди огонь ереси и не сгореть, и что протестанты могут использовать экуменическое движение для своей миссионерской работы среди православных… Так, в 1955 г. ВСЦ предложил православный консилиум с конечной целью, которая, как выразился д-р М. Спинка, «в какое-то будущее время долгожданной духовной «Большой оттепели», когда эти общины получат возможность обдумать ее в покаянном или сдержанном настроении, они может быть присоединятся к нам! Иными словами, православные должны были «покаяться» в своем настойчивом утверждении, что Православная Церковь есть Церковь, чтобы стать достойными вступления в новую лже-Церковь с протестантами!

Тем не менее, до конца 1950-х годов участие православных церквей в экуменическом движении было нерешительным и напряженным. Сам Афинагор, вопреки своей более поздней практике, ввел ограничения на участие православных в своей энциклике 1952 года: “Православное духовенство должно воздерживаться от совместных сослужений с неправославными, поскольку это противоречит канонам и притупляет сознание православного исповедания веры”. Опять же, на Второй Генеральной Ассамблее в Эванстоне (1954) православные делегаты заявили: “Мы обязаны заявить о нашем глубоком убеждении в том, что только Святая Православная Церковь сохранила в полном объеме и неприкосновенности Веру, некогда переданную святым”. И снова, на конференции “Вера и порядок” в Оберлине (1957), которая была посвящена теме “Единство, к которому мы стремимся», православные заявили: «Единство, к которому мы стремимся», является для нас данным Единством, которое никогда не было утрачено и, как Божественный дар и неотъемлемый признак христианского существования, не могло быть утрачено… Для нас, это Единство воплощено в Православной Церкви”.

Православные церкви были особенно сдержаны опасением, что западные христиане будут использовать экуменическое движение для достижения мирными средствами того, чего им не удалось достичь силой (например, в Сербии в 1941 году). В случае Иерусалимского патриархата важную роль сыграл страх потерять святые места из-за католиков и протестантов.

И столь широкому и искреннему участию православных в экуменическом движении пришлось подождать, пока с одной стороны хозяева восточноевропейских церквей из КГБ не решили, что участие их вассалов в движении отвечает интересам мирового коммунизма, а с другой, сами католики не начали признавать православных “равными партнерами” на Втором Ватиканском соборе (1962-1964).

КОММУНИСТЫ СТАНОВЯТСЯ ЭКУМЕНИСТАМИ

16 января 1958 года митрополит Крутицкий Николай, второй иерарх в МП и агент КГБ, спросил Совет по делам религий (преемник Совета по делам РПЦ), что ему следует ответить на предложение генерального секретаря ВСЦ встретиться с представителями Русской Православной Церкви. Тов. Карпов, председатель Совета сказал, что он должен ответить, что они в принципе согласны на встречу в июне — июле этого года. Итак, 13 мая митрополит Николай утверждал, что «за последние десять лет благодаря участию одних Православных Церквей и неучастию других в экуменическом движении произошли значительные изменения, свидетельствующие о его эволюции в сторону церковности». Весьма показательны в этом отношении огромные движения в сфере немецкого протестантского богословия, раскрывающие мистические глубины Православия и преодолевающие его традиционный рационализм… Соприкоснувшись с нашей церковной жизнью, многие деятели экуменического движения совершенно изменили свое представление о Православии. …Очевидно одобряя заявление православных участников Эванстонской ассамблеи, мы соглашаемся на встречу с руководителями Всемирного Совета Церквей исключительно во имя нашего всеправославного долга – служить воссоединению всех христиан в лоне Церкви Христовой».

В 1959 году, как признак меняющихся времен, МП присоединился к Европейской конференции церквей в качестве члена-основателя, в то время как митрополит Николай присутствовал на православной консультации, предложенной Рабочим комитетом по вере и порядку в Афинах.

Эти шаги указывали на то, что коммунисты изменили свое мнение об экуменизме и решили, что участие Русской Церкви в нем будет способствовать их делу. Это изменение мнения отчасти было результатом того факта, что, как сетовал о. Георгий Флоровский, со времени Эванстонской конференции произошло постепенное поглощение забот “О вере и порядке“ заботами ”О жизни и труде». То есть из двух направлений экуменической деятельности, существовавших до войны, – разрешение догматических разногласий между христианами и “забота о мире и его проблемах” – именно последнее становилось доминирующим. И это представляло большой интерес для коммунистов. Но еще более важной была возможность, которую экуменизм предоставлял для шпионажа, для вербовки агентов среди высокопоставленных западных церковников и для притупления антикоммунистического энтузиазма в западном мире, либо непосредственно через советских церковников, либо косвенно через их западных агентов.

15 июня 1960 года новый глава Совета по делам религий Куроедов встретился с Патриархом Алексием. Как пишет о. Сергий Гордун, “Куроедов заявил, что он внимательно изучил внешнюю деятельность Патриархии и пришел к выводу, что ситуация совершенно неудовлетворительная. ‘За последние годы Патриархат не предпринял ни одной крупной инициативы по объединению Православных Церквей вокруг Русской Православной Церкви, возглавляемой Московским Патриархатом, – инициатив, то есть направленных на разоблачение реакционной деятельности Папы Римского и активизацию борьбы за мир. Патриархия не использует те огромные возможности, которыми она пользуется; она не предприняла ни одной крупной акции за границей… Русская Православная Церковь не становится объединяющим центром для Православных Церквей мира, обычно она занимает пассивную позицию и лишь слабо разоблачает клеветническую пропаганду, касающуюся положения религии и Церкви в нашей стране… Совет рекомендовал митрополиту Николаю выработать предложения по активизации внешней работы. Однако митрополит Николай не выполнил эту просьбу Совета и выдвинул предложения, которые никоим образом не соответствуют требованиям, обсуждавшимся с митрополитом в этой связи.’ Тогда Куроедов предложил освободить митрополита Николая от обязанностей президента Департамента внешних сношений и возложить их на другого, более подходящего человека.”

“Предложение” было принято, и 21 июня митрополит Николай был отправлен в отставку. В июле он попросил архиепископа Брюссельского Василия (Кривошеина) сообщить миру, что в России начинается новое преследование Церкви, а в августе повторил это послание другим западным церковным лидерам. В конце августа Куроедов предложил патриарху отстранить митрополита Николая от управления Московской епархией. Патриарх предложил митрополиту принять Ленинградскую епархию, но последний резко отверг это предложение. 9 сентября митрополит Николай направил письмо Хрущеву (ответа не последовало). 19 сентября Синод МП отправил его в отставку. 13 декабря он умер при подозрительных обстоятельствах- многие считают, что он был убит.

Некоторые полагают, что митрополит Николай был смещен, потому что в 1959 году майор-перебежчик КГБ Петр Дерябин разоблачил его перед подкомитетом Сената США как агента КГБ, и поэтому его пришлось заменить. Нет никаких сомнений в том, что он был агентом, как мы видели; но также представляется вероятным, что он искренне хотел защитить Церковь. В любом случае, его карьера — еще одна иллюстрация слов Господа о том, что нельзя служить двум господам…

Новым главой отдела внешних сношений оказался епископ Никодим (Ротов), который родился в 1929 году, был рукоположен в сан священника в необычайно молодом возрасте 20 лет и стал епископом Подольским 10 июля 1960 года, в возрасте 31 года.

Отец Сергий продолжает: “Личность архимандрита Никодима (Ротова), впоследствии митрополита Ленинградского и Новгородского, связана с изменением позиции Московского Патриархата по отношению к экуменическому движению. Как хорошо известно, Конференция глав и представителей автокефальных православных Церквей, состоявшаяся в Москве в 1948 году, приняла резолюцию, в которой говорилось, что ‘цели экуменического движения… не соответствуют идеалам христианства и задачам Церкви Христовой в том виде, в каком они понимаются Православной Церковью’. В этой связи особо упоминался поворот экуменического движения к участию в социальной и политической жизни, что было неприемлемо для православия. Эта позиция сохранялась Московским патриархатом до 1960 года. В беседе, состоявшейся 2 апреля 1959 года, Святейший Патриарх Алексий проинформировал Совет об отношении Русской Церкви к экуменическому движению и заявил, что она намерена постепенно расширять свои связи со Всемирным Советом Церквей и направлять своих наблюдателей на его наиболее важные конференции, но не будет являться членом этой организации. Однако полтора года спустя эта позиция изменилась. В записях беседы, которая состоялась между Патриархом Алексием и В.А. Куроедовым от 15 сентября 1960 года, есть следующая фраза: ‘Патриарх принял рекомендацию Собора относительно вступления Русской Православной церкви в члены Всемирного Совета церквей и оценил это как важнейшее действие Русской Православной Церкви в ее деятельности за рубежом’. Какую цель преследовал Совет по делам Русской православной церкви, рекомендуя Русской церкви вступить во Всемирный Совет церквей? Для прикрытия, казалось бы, антицерковной политики советского правительства. Загнав Церковь в угол, Собор хотел создать за рубежом образ свободной и деятельной Русской Церкви…»

Безусловно, новая антицерковная политика находилась в процессе становления и поэтому нуждалась в маскировке.

Это были хрущевские гонения 1959-64 годов, во время которых было закрыто большинство семинарий и монастырей МП и 12-15 тысяч ее приходских церквей. Патриарх и митрополит Николай протестовали против начавшихся гонений. Однако они остались полностью верны Советской власти. Так, в январе 1960 г. Карпов писал в ЦК: «Патриарх совершенно лоялен по отношению к властям, всегда и не только в официальных заявлениях, но и в своем окружении искренне и с возвышением говорит о правительстве и товарище Хрущеве. Патриарх не уделяет должного внимания работе за границей, но и здесь принимает все наши рекомендации…»

В ноябре-декабре 1960 г. Патриархи Алексий и Афинагор встретились в Константинополе и обсудили вопросы, связанные со Вторым Ватиканским Собором, на который Ватикан пригласил наблюдателей от МП. После их встречи епископ Никодим дал пресс-конференцию, на которой сказал: «Русская Церковь не намерена принимать участие в Соборе, так как уния между православием и католицизмом не может состояться, если Ватикан не откажется с самого начала от некоторых принципов – например, непогрешимости Папы, и если она не примет догматических реформ, совершенных в Православной Церкви».

Тем временем давление на Церковь внутри Советского Союза усиливалось. 16 марта 1961 г. Совет Министров принял постановление «Об усилении контроля за исполнением законодательства о церквях», которое наделяло органы местного самоуправления полномочиями по закрытию церквей и снятию регистрации.

30 марта Синод МП постановил «считать вступление Русской Православной Церкви во Всемирный Совет Церквей своевременным и просить Святейшего Патриарха направить Генеральному Секретарю Всемирного Совета Церквей письмо с изложением стремление Русской Православной Церкви стать членом Всемирного Совета Церквей».

8 апреля Синод принял решение представить резолюцию «О мерах по улучшению существующего порядка приходской жизни» на обсуждение Собора в июле. Эта мера, наложенная на Церковь Советом по делам религий, лишила священника всякого финансового и административного контроля над своим приходом, передав его совету двадцати (двадцатки), легко контролируемому властями.

Как пишет Виктор Аксючиц, эта «реформа» «предоставила им новые возможности для разрушения организма Церкви изнутри. Священники были полностью отделены от хозяйственно-финансового управления приходами и нанимались только по договору в качестве «служителей культа» для «удовлетворения религиозных потребностей». Епархиальные органы управления жизнью приходов были приостановлены… Теперь атеистические власти не только осуществляли «регистрацию» священников и «исполнительных органов», но и взяли в полный контроль хозяйство и финансы приходов, назначая надзирателей и казначеев и пользуясь всеми их правами, естественно, для содействия цели атеистов по уничтожению Церкви».

Опасаясь, что Июльский Собор может выступить против этой “реформы”, власти не пригласили на Собор трех иерархов, которые высказались против нее. Большинство иерархов были приглашены не на Собор, а на празднование в честь преподобного Сергия, и были поражены, узнав, что Собор вот-вот состоится. Архиепископ Калужский Гермоген, явившийся без приглашения, не был допущен на заседание на том основании, что он не был правящим иерархом. Была принята приходская реформа. Также было решено, что всем священнослужителям следует запретить становиться членами двадцатки или приходских советов. Как и следовало ожидать, патриарх Алексий сотрудничал с законом о приходах 1961 года и другими мерами, вредными для Церкви во время хрущевских гонений.

С 24 сентября по 1 октября православные церкви ВСЦ встречались на Родосе под председательством митрополита Афинского Хризостома. Один из его участников, архиепископ Брюссельский Василий, вспоминает, что “были подробно рассмотрены отношения Православной Церкви с остальным христианским миром. Что касается Католической церкви, то большинство участников конференции высказались «за развитие отношений в духе любви Христовой, с особым упором на пункты, предусмотренные энцикликой Константинопольского патриархата 1920 года».

Также обсуждался перечень тем для будущего Всеправославного Собора.

Это было использовано МП как способ гарантировать, что не будет обсуждаться ни одна тема, которая могла бы поставить в неловкое положение советское правительство. Ибо, как пишут Гордиенко и Новиков, “в ходе обсуждения каталога делегация Московского Патриархата [во главе с архиепископом Никодимом] предложила исключить некоторые темы (Развитие внутренней и внешней миссионерской работы, Методы борьбы с атеизмом и ложными доктринами, такими как теософия, спиритизм, Масонство и т.д.) и добавление некоторых других (Сотрудничество между Поместными Православными Церквями в реализации христианских идей мира, братства и любви между народами, православия и расовой дискриминации, Православие и задачи христиан в регионах быстрых социальных изменений)… Помимо разработки тем для будущего Предсоборного совещания, Первая конференция приняла решение «Об изучении путей достижения более тесных контактов и единства Церквей во всеправославной перспективе», предусматривающее поиск контактов с Древневосточными (нехалкидонскими) церквями (монофизитами),старокатолической, англиканской, католической и протестантскими церквями, а также Всемирным советом церквей”.

Другими словами, православные должны были отказаться от борьбы с атеизмом, масонством и лжерелигиями и должны были вступить в диалог в направлении объединения со всеми христианскими еретиками, в то же время преследуя истинно православных и используя экуменические форумы для достижения целей советской внешней политики в ее борьбе с Капиталистическим Западом!

Аргумент Никодима в пользу исключения атеизма из повестки дня состоял в том, что обсуждение этого вопроса может спровоцировать гонения на Церковь в России. Что касается масонства, “его не существует в современной России, мы его не знаем, масонство существует только на Западе. Следовательно, этот вопрос представляет не общий, а только поместный православный интерес, и по этой причине его не следует включать в программу Общеправославного Собора…”

МП ПРИСОЕДИНЯЕТСЯ К ВСЦ

В ноябре 1961 года архиепископ Никодим в сопровождении епископа Сурожского Антония (Блума) и “курьера российского правительства, который отвечает за их комфорт и все их расходы”, отправился в Нью-Дели на Третью Генеральную ассамблею ВСЦ. 6-7 декабря МП был принят в качестве официального члена ВСЦ на его Третьей Генеральной ассамблее в Нью-Дели. За проголосовали 142 церкви, 4 воздержались и 3 проголосовали против. Ватикан немедленно выступил с предупреждением, что членство МП было направлено “на реализацию планов, вынашиваемых в Кремле, которые должны способствовать торжеству советской пропаганды через экуменическое христианство”. И действительно, во время Ассамблеи, когда была предпринята попытка осудить коммунизм, архиепископ Никодим немедленно предложил резолюцию с перечислением пороков капитализма, в результате чего обе резолюции были отозваны.

Принудительное вступление МП в ВСЦ, за которым в том же году последовало вступление Румынской церкви, оказало разрушительное воздействие на позицию православия. Ибо Советы не только составляли численно, безусловно, самую большую Церковь в ВСЦ; они также контролировали через КГБ всех других делегатов из-за железного занавеса. Таким образом, коммунизм и экуменизм встретились в нечестивом союзе, который был назван “экокоммунизмом”. Как пишет диакон Андрей Кураев: “Сергианство и экуменизм переплелись. Именно по указанию властей наша иерархия осуществляла свою экуменическую деятельность, и именно в ходе их работы за рубежом священнослужители, которые были зачислены в КГБ проверялись на лояльность”.

Православные делегаты в Нью-Дели подписали краткое заявление, в котором среди прочего говорилось: “Мы считаем, что работа по созданию Единой Вселенской Церкви должна неизменно сопровождаться разрушением и исчезновением определенных устаревших, традиционных форм богослужения”. Это был прямой вызов Священному Преданию Единой, Святой, Кафолической и Апостольской Церкви! И произнеся это, православные делегаты, казалось, потеряли всякую сдержанность, ибо в течение одного-двух десятилетий после конгресса в Нью-Дели экуменическое движение поднялось в сферу “суперэкуменизма” — отношений с нехристианскими религиями.

Именно конгресс ВСЦ в Нью-Дели ознаменовал решительный догматический разрыв между «мировым православием» и истинным православием. Если до тех пор можно было утверждать, хотя и неубедительно, что «мировые православные» не были отступникам и что лишь немногие из их лидеров были еретиками-экуменистами, то после Нью-Дели это уже нельзя было утверждать.

Во время этого конгресса Никодим объявил, что Ватикан предложил МП направить наблюдателей на Второй Ватиканский собор, но что МП выдвинул в качестве условия, что не должно быть “никаких заявлений, враждебных нашей любимой стране”. В течение следующего года, похоже, Ватикан решил принять это условие, потому что в октябре 1962 года наблюдатели Русской Православной церкви прибыли как раз к открытию Собора. Эта новость вызвала ужас во французских католических кругах, которые обвинили Ватикан в “продаже” коммунизму. Но французская коммунистическая пресса была в восторге: “Поскольку мировая социалистическая система бесспорно демонстрирует свое превосходство и пользуется одобрением многих сотен миллионов людей, Церковь больше не может довольствоваться грубым антикоммунизмом. Она даже дала обещание по случаю своего диалога с Русской православной церковью, что на Соборе не должно быть прямых нападок на коммунистический режим”.

Почему Ватикан принял это условие, которое так подорвало его авторитет на антикоммунистическом Западе? Вероятно по той же причине, по которой МП-КГБ согласился направить наблюдателей – проникнуть в лагерь врага.