Отец Серафим Платинский. О сергианстве.

(Из писем, сохраненных отцом Германом Платинским.)
Русский текст, составление Вячеслава Марченко.

Сборник “Уже позже, чем вы думаете”

+

  Да, нас меньшинство; да, остальная Православная Церковь пытается отсечь нас; да, мы сознательно защищаем Православие, которое сегодня попирается самими православными иерархами. Но чем мы отличаемся в этом от жившего в IV веке св. Афанасия, который обнаружил, что все церкви в городе, кроме одной, находятся в руках арианцев? Чем мы отличаемся от св. Максима Исповедника, который, когда ему сообщили, что три патриарха вступили в союз с монофелитами, сказал: «Даже если весь мир вступит в союз с ними, я не вступлю!»? (Между прочим, это заявление повторил в 1927 году митрополит Антоний (Храповицкий), выступая против митрополита Сергия). Чем мы отличаемся от св. Марка Ефесского, который не поддался «Вселенскому Собору» и всем иерархам по отдельности в «корневой, сектантской, безумной» вере, что он один был прав?!!
(Из письма отцу Давиду Блэку 23.03/5.04.70 г.)

+

  К сожалению, широко распространена одна ошибочная концепция, которая, по моему убеждению, вызывает у тебя ненужные «проблемы» по поводу Синодальной Церкви – это, что Синод строит свою деятельность в основном на крупных и мелких канонических вопросах. Дело, пожалуй, обстоит наоборот: наши иерархи, хорошо понимая непостоянство нашего времени, не перечат Синоду, чтобы не вызвать канонический указ или осуждение кого-либо на этом основании. Даже с Митрополией [Американская Православная Церковь], своей собственной свободной сестрой, в течение двадцати пяти лет он был удивительно неспешен и даже сейчас не торопится наложить каноническое наказание, которое она заслуживает. Это скорее Москва, по указке её коммунистических хозяев, пытается использовать каноны, чтобы заклеймить Синод, сокрушить немногих протестующих в СССР и т.д. – действительно, если сейчас в Православии есть фарисеи, то это, конечно, московские руководители, а не кто иной, которые сознательно разрушают Церковь, используя в то же время для того церковные каноны.

  Нет, деятельность Синода [РПЦЗ] основана на одном – верности Православию, сначала его духу, а потом – всевозможным канонам. Вопреки одному широко распространенному заблуждению, Синод никогда не осуждал и не клеймил советскую Церковь, не лишал ее своего благоволения, но много раз подчеркивал (уточняю, главным образом, на русском языке), что осуждение этой Церкви и её иерархов должно быть оставлено будущему Всероссийскому Собору в свободной России и что до тех пор, пока нельзя будет собрать такой Собор, нельзя решить ни один вопрос, влияющий на все Русское Православие так же, как любые всеправославные вопросы. И до тех пор свободная Русская Церковь не может и не будет входить ни в какие контакты, переговоры, диалоги, даже не сядет за один стол с представителями Москвы – не потому, что они неканоничны (хотя и есть в их поведении много неканонического), а потому, что они сотрудничают с самыми ярыми врагами Церкви Христовой, с которыми до сих пор ей приходилось бороться, и служат им. Если бы каждому православному христианину каноны велели расстаться с епископом-еретиком еще до того, как его официально обличат или обвинят в ереси, то насколько больше человек должны мы удалить из тех, кто хуже (или кому меньше повезло), чем еретики, потому что они открыто служат делу антихриста?

  Но в этом, возможно, и есть гвоздь вопроса и корень наших разногласий, так как не может быть сомнений, что Синод как одна из Церквей рассматривает наше время как апокалиптическое (каким считали святой Павел и все апостолы свое время), а коммунизм не просто как еще одну тиранию, подобную мусульманскому игу, но как радикальное зло в прямом услужении сатане для разрушения Церкви Христовой и порабощения человечества (все это можно прочитать в сочинениях коммунистов и видеть в их действиях). Некоторые из тех, кто не относится к нашей Церкви, разделяют этот взгляд, но очевидно, что «православные мнения» сегодня (не совесть Церкви – она выражается иногда только немногими), по крайней мере среди видных представителей православного мира, склоняется к тому, что это просто еще один из многих подобных кризисов в церковной истории. Но на самом деле, могут ли ограничения мусульманского ига (хотя, это верно, свободные части и Сербской, и Греческой Церквей в свое время заставили порвать с церковной властью на мусульманской территории и образовать церковные организации, подобные современной Русской Зарубежной Церкви) серьезно сравниваться с поведением вполне очевидных и сознательных врагов Церкви Христовой, которые занимают свои посты по воле атеистов, чтобы дискредитировать и разрушить Церковь? Читал ли ты некоторые последние заявления Бориса Талантова, который в СССР пришел к такому же точно выводу касательно советской Церкви, что сделала и наша Церковь? – что её главная болезнь – сергианство (то есть конкордат Патриархата с советским правительством) и что её руководители (никто не собирается обвинять простых священников и верующих или какого-нибудь смелого епископа вроде Гермогена) сознательно разрушают Церковь? Митрополия, естественно, не может встать на сторону Талантова, когда он открыто говорит, что Никодим предает Зарубежную Церковь, потому что она получила свою автокефалию как раз в результате одного из этих актов предательства! Митрополия может продолжать говорить о «преследованиях» в СССР, но сейчас руки у нее связаны, и она не осмеливается абсолютно открыто взглянуть на положение Церкви в СССР из страха быть самой скомпрометированной, если будет выражать или возобладает негативное мнение о Патриархате. И что случится, если в будущем (что по словам некоторых представителей коммунистической власти, в конце концов, произойдет) советское правительство решит окончательно ликвидировать Патриархат, заявив, что он не только не является действенной церковной организацией, но существует единственно для выполнения воли атеистов и что даже некоторые епископы (вполне возможно!) не были посвящены в сан?! Ну, этот последний пункт – просто предположение, но я думаю, что у Митрополии есть уже достаточно оснований, чтобы не успокаиваться по поводу положения Церкви в России и что автокефалия не успокоит у всех совесть.

  Если пожелают, «лидеры» мирового православия могут заклеймить Синодальную Церковь (как это делает отец Шмеман) за «апокалиптическую бесплодность» – но духовные плоды, которыми Господь наделил Зарубежную Церковь, признанные многими вне нашей Церкви, кажется, будут сильными свидетельствами против такого поверхностного обвинения.
(Из письма отцу Давиду Блэку 23.04/6.05.70 г.)

+

  По поводу Московского Патриархата. Вопреки общему впечатлению, наш Синод никогда его не «осуждал», оставив это суждение будущему Всероссийскому Собору, но у Синода по этому поводу твердая позиция: до такого Собора не может быть воссоединения или контакта с такой сомнительной церковной организацией. Что касается двадцатых годов, мы пока еще не напечатали почти ничего из имеющегося материала о расколе 1927 года, когда большинство были анти-сергианцы, а «советская Церковь» одержала победу только потому, что её оппоненты были арестованы, убиты, загнаны в подполье. А сейчас Митрополия из-за подписи Патриарха предрешила дело советской Церкви и нашла ее «канонической» – потому что все другие так говорят! Нашему Синоду еще предстоит вынести окончательное суждение по этому вопросу, но, конечно, положение Митрополии стало сейчас таким сомнительным, что дальнейший союз с ней невозможен. Уже ясно, куда она нацелена духовно, а также богословски – вслед за духом времени.
(Из письма д-ру Джону Джонстоуну 6/19.05.70 г.)

+

  Анти-сергианские тексты 1927 года имеют совершенно современное звучание; как с греками и новым календарем, так и в Русской Церкви причины современных беспорядков относятся к двадцатым годам, и уже тогда они были выяснены.

  Истинно, да дарует Господь мир Своей Церкви! Но судя по темпам современного отступничества, в ближайшем будущем нам придется много сражаться. Да поможет нам Господь.
(Из письма отцу Михаилу Эзкоулу 26.05/8.06.70 г.)

+

  По тону твоих писем и по тому, что я слышал о словах и действиях епископа Феодосия, я могу заключить, что больше всего на свете вам бы хотелось быть в полном мире и согласии с Москвой и с Синодом. Я могу тебе откровенно сказать – невозможно! Речь идет о вопросах, которые нельзя решать, ссылаясь на каноны. Выше всех канонов стоит их Создатель – Дух Святой, Чью волю немедленно улавливает чутьем (не чувством!) верующее православное сердце. По вопросу о канонах нет лучшего примера в современном фарисейском мире, чем Московский Патриархат, который настаивает на букве закона, когда это касается его собственных мирских интересов, в то время как в других делах никто с ним не сравнится в неточности, что вполне видно в бывшем экзархате.

  Но наша Церковь не будет иметь ничего общего с московскими иерархами не потому, что мы презираем каноны, и мало кто в нашей среде даже поднимает вопрос о том, осенена ли благодатью московская Церковь – при нынешних условиях это решать не нам. Скорее это нерушимая связь Московского Патриархата с несомненными богоненавистниками и сатанинской властью делает невозможным все контакты с ней. У нас вы найдете великое сочувствие и жалость ко всем, кроме ведущих московских иерархов, и даже к некоторым из них есть какие-то дружеския чувства из-за тех нечеловеческих условий, при которых их заставили предать Православие. (По слухам, перед митрополитом Сергием в 1927 году был поставлен выбор – подписать декларацию или все церкви будут разрушены, а верующие арестованы и убиты. Если так, то он подписал из малодушия, больше веря в способность Советов разрушить, чем в способность Господа сохранить Церковь.) Но эти дружеския чувства не могут заставить нас, свободных людей, признать Патриархат и, таким образом, самим загнать себя в ту же ловушку, в которую их загнали насильно! А Митрополия это сделала и тем вырыла между нами непреодолимую пропасть. По опыту общения с нашими людьми, я могу сказать тебе, что мы всем телом и душой против этого свободного акта предательства и что то чувство симпатии, которое мы питаем ко всем, кроме руководителей Московского Патриархата, у нас исчезло и по отношению к Митрополии. Нет, мы вас не «ненавидим», и мы понимаем, что большинство из вас пошло на этот акт из-за недостаточной осведомленности о современной ситуации в Церкви, но тем не менее Митрополия отдалилась от нас еще больше, чем Москва, где от церковного сознания не отказались по доброй воле, а оно было силой уничтожено!

  Разве вы еще на начали понимать громадный смысл важнейшей части вашего соглашения с Москвой, его неписаной части? Разве вы еще не видите, как ваша предполагаемая «независимость» вас так крепко связывает, что вы должны сейчас начать делать такое, о чем раньше и помыслить не могли? Нам всем сердцем хотелось бы быть с вами единым целым, по крайней мере, с теми из вас, кто искренне любит Церковь и больше всего на свете хочет служить ей, но мы можем быть едины с вами только в Истине, а не в ложном дружелюбии. И это наше бескомпромиссное отношение только вызовет у некоторых из вас еще большее ожесточение, чем уже высказал отец Мейендорф в своих клеветнических нападках, и люди, подобные отцу Мейендорфу, будут повторять всю до мелочей пропаганду Москвы против нас, не понимая того, что это одно из важнейших «условий» соглашения по автокефалии – в уничтожении «карловацких раскольников».

  Напомню тебе еще одно неписаное «условие» этого соглашения, которое вы сами используете в своих аргументах за Москву: «Каждый епископ, священник и мирянин Митрополии соглашается защищать Московский Патриархат не только как преследуемую организацию, которую не могут судить живущие вне СССР, не просто как Церковь, которая еще может обрести благодать Святого Духа, но как полностью каноническую, несомненно православную Церковь, предназначенную на ведущую роль среди православных Церквей мира». Можно даже так перефразировать Декларацию 1927 года: «Каждый удар, направленный против Московского Патриархата – это удар против Митрополии: у них общия скорби и радости».

  Разве ты еще не начал понимать, в какую громадную духовную зависимость ты попал? Разве не видишь, что Митрополия больше не может объективно рассматривать церковную ситуацию в СССР? Что уже больше не в интересах Митрополии представить полную картину этой ситуации? Что Митрополия не может приветствовать публикацию заявлений многих иерархов в 1927 году, недвусмысленно обличающих Декларацию митрополита Сергия и созданную на её основе Церковную организацию? Что не в интересах Митрополии будет, если Бориса Талантова освободят из тюрьмы и разрешат ему продолжать писать о сергианстве как корне всех зол в современной жизни русской Церкви? Что Митрополия открыто встала на сторону сергианства и против катакомбной Церкви, о самом существовании которой она предпочитает больше не слышать? Действительно, если можно описать нынешнее состояние Митрополии одним словом, то это будет, конечно, слово «нео-сергианство».
(Из письма отцу Давиду Блэку 29.06/12.07.70 г.)

+

  Часть номера [«The Orthodox Word» – «Православное Слово»], в основном, занята двумя очень волнующими рассказами о катакомбной Церкви в СССР, автор которых провел пять лет в Соловецком концлагере. Я думаю, что большинство православных имеет очень смутное представление обо всем, что связано с катакомбной Церковью, и, с Божией помощью, мы постараемся исправить это посредством целой серии статей, так как, в основном, тема эта совершенно ясная, и можно ее даже назвать «Сергианство против Православия». Заявления несергианских иерархов в 1927 году были вполне ясными и могут послужить основой для дальнейшего обсуждения этого вопроса.
(Из письма отцу Михаилу Эзкоулу 30.08/12.09.70 г.)

+

  Не только мы в свободном мире, но также и те там (заслужившие право на свое суждение муками, пережитыми ими за Христа и веру) не принимают московских сергиан. Наше бескомпромиссное отрицание согласия Митрополии с Москвой не имеет ничего общего с теоретическими концепциями «каноничности», а являются частью самой жизненной основы нашего Православия; это соглашение не антиканоническое – оно является предательством Русской Церкви и её новомучеников. Ты не можешь представить себе, какую глубокую скорбь вызвала у нас «автокефалия». И если сейчас представители Митрополии станут отрицать существование катакомбной Церкви (предполагаем, что будут, ибо такова «линия» Москвы – на защиту современных документов и информации в советской прессе), то это будет только еще одним подтверждением того инстинктивного «защитного механизма», который заставляет Митрополию горячо защищать сергианство со всей его пропагандистской линией. И если бы даже нельзя было найти ни единого катакомбного христианина, это бы не изменило истину о катакомбной позиции в 1927 году, подтвержденную многочисленными документами, а также не сделало бы сергианство истинным или православным.

  Наши епископы и наши священники и самые искренние верующие думают так же, как мы. Конечно, думает так епископ Нектарий [Концевич], как бы вежливо он ни объяснялся; так же, и чрезвычайно твердо, думал архиепископ Иоанн (Максимович), а что касается отца Герасима – тот факт, что он оставался в союзе с Митрополией, хотя считал себя священником Синода, не должен вводить тебя в заблуждение насчет него. Его прошлые заявления не оставляют никакого сомнения в том, на чьей стороне он бы был сегодня, а его переписка, большую часть которой мы видели, содержит некоторые выражения насчет Митрополии и её священников (поименно) настолько крепкие, что лучше не будем их печатать.

  Что же, по-твоему, мы должны делать, когда совесть подсказывает нам, что Церковь была предана? Хранить молчание – когда мы свободны (на – Бог знает, какой еще срок!) и можем говорить то, что считаем правильным? Святой Марк Эфесский не молчал, хотя его и называли возмутителем спокойствия; святой Максим Исповедник не стал бы держать при себе свое мнение, хотя оно и могло бы «смутить» верующих: вся история Церкви призывает нас кричать в полный голос, когда в Церкви ошибаются.

  Между прочим, «автокефалия» – это, конечно, просто красивое выражение для обозначения того, что случилось, когда Митрополия остается тем, что она есть, в то время как Москва сохраняет каждый из своих приходов и даже посылает нового епископа и священников, когда ни одна Церковь за пределами советского блока не признает ее, и Афинагор называет ее «несуществующей» (и, естественно, нам позволят согласиться с Афинагором, когда он говорит истину?) Нет, то, что произошло, это соглашение, «легализация» Митрополии подобно тому, что было с советским Патриархатом в 1927 году; и если ты и огромное большинство даже священников Митрополии действительно знаете историю Русской Церкви за последние сорок три года, то вы должны знать, что акт митрополита Сергия был в 1927 году осужден многими епископами в СССР как развязывающий «ново-обновленческий раскол», что епископы те были арестованы и/или убиты, потому что они были в оппозиции Сергию, и что поэтому в невежестве своем вы не только принимаете «легализацию» от ново-обновленческого раскольнического органа, но и действуете полностью в соответствии с советской «новой церковной политикой», цель которой в том, чтобы использовать Церковь для саморазрушения, после того как она принесет максимальную пользу самому советскому правительству. По меньшей мере, вам следовало бы воздержаться от любого соглашательства, когда есть хоть малейшее подозрение, что в нем может быть не все чисто, и когда большинство свободных русских иерархов не согласны с вами; вам следовало бы подождать (даже если потребуется ждать сто лет: Истина – вот что важно для Церкви!) настоящего, свободного Всероссийского Собора, вместо того чтобы принимать ядовитый дар Московского Разбойничьего Собора.
(Из письма отцу Давиду Блэку 30.10/12.11.70 г.)

+

 Вопрос о различии между турецким и коммунистическим игом очень важен, но ответ не такой простой, а те, кто мыслят лишь понятиями «канонический–неканонический», вероятно, найдут его черезчур сложным. Я думаю, прежде всего важно понять, что вопрос о Московской Патриархии, главным образом, не вопрос «каноничности» – вопрос этот окончательно будет решен только свободным Русским Церковным Собором (после того, как будет сброшено иго Советов). На этом Соборе, несомненно, многое будет прощено из-за беспрецедентных трудностей этого времени, и те, кто будут тогда оправданы, совсем не обязательно будут теми, кто считал себя «канонически правильными», а скорее теми, кто сохранил живой дух Церкви, который, в конце концов, выше канонов и вдохновляет их. А пока что мы должны жить при существующей ситуации и выбирать, общаться с Москвой или нет, и поэтому должны каким-то образом проникнуть в суть этого вопроса и принимать решение на этой основе. Очень большую помощь в этом окажут документы «катакомбной Церкви», которые сейчас печатаются, потому что в них епископы, бывшие при зарождении «сергианства», приводят свои суждения о том, что было тогда центральным вопросом дня, и большинство тех, кто выступили против Сергия, сделали это, потому что верили, что он поставил себя вне Церкви, и они должны были выступить против, чтобы самим остаться в Церкви.

  Чтобы ответить на этот вопрос, можно прежде всего сказать, что в том, что касается политической ситуации, положение Москвы при Советах и Константинополя при турках абсолютно одинаковое. Но те, кто удовлетворяются этим аргументом, не понимают, как реагировали греки вне турецких границ в XIX веке. (Я сейчас перефразирую статью о «Русской Зарубежной Церкви» архиепископа Иоанна, которую мы надеемся вскоре напечатать.) Когда Константинопольская Патриархия повиновалась политическим требованиям Турции и отлучила непокорных греков, те, в свою очередь, не подвергая православность Патриарха и духом оставаясь с ним, тем не менее объявили его указы незаконными и ввели самоуправление, полностью независимое от него, а когда было образовано независимое Греческое государство, эта независимость обрела форму Автокефальной Церкви в Афинах. Схожая ситуация была при сербских патриархах Арсении III и IV, которые пошли в ссылку со своей паствой и отказались подчиняться новым патриархам, избранным в турецких владениях. Таким образом, с политической точки зрения существование Русской Зарубежной Церкви находит полное оправдание в истории Православия, в то время как Митрополия, главным образом, подлежит критике за то, что не понимает всю ситуацию с Русской Церковью и, хотя и в малой степени, помогает политическим проискам советского государства.

  Но у этого вопроса есть более глубокое измерение. Турки преследовали Церковь и, когда возможно, использовали ее в политических целях. Но наихудшия их намерения не шли дальше превращения христиан в рабов и в некоторых случаях насильственного обращения в ислам. Таким образом, христианин мог быть рабом или мучеником, но в духовном отношении он был свободен, турецкое иго было внешним.

  Но что касается Советов, их цель гораздо глубже – в конечном счете, чтобы полностью разрушить Церковь, использовать самих церковных иерархов (когда возможно) как агентов этих происков, и на пути к этому развалу принуждать Церковь защищать коммунизм за границей и проповедовать «коммунистическое христианство», которое идеологически подготавливает дорогу грядущему триумфу мирового коммунизма не только как всемирного политического режима, и также и идеологической, и псевдорелигиозной тирании. Чтобы оценить это, надо осознать, что такое коммунизм – не только политический режим с безумной властью, но и идеологически – религиозная система, целью которой является сбросить и заменить все другие системы, главным образом, Христианство. Коммунизм в действительности является очень модной ересью, центральным тезисом которой является, если я не ошибаюсь, хилиазм или миллениализм: результатом развития истории является неопределенное состояние блаженства, жизни усовершенствованного человечества в совершенной гармонии и мире. Прочитайте напечатанные проповеди московских иерархов – там опять и опять повторяется одна и та же тема пришествия «Царствия Божия на земле» через распространение коммунизма. Это прямая ересь или, может быть, даже что-то худшее: отвращение Церкви от её цели – спасения душ для жизни вечной – и предание душ этих царству диавола с обещанием ложного блаженства на земле и обречением их на вечное проклятие.

  Все современное западное христианство, уже пропитанное этой мирской, в основном, хилиастической ориентацией, и более «либеральные», более мирския православные Церкви (такие, как Митрополия), заразились из этого источника, и, возможно, причина, почему большинство людей в Митрополии так легко приняли автокефалию, в том, что внутренне они не понимают, что происходит, они сами уже наполовину вступили на тот же путь, которым идет Московская Патриархия.

  Как раз на днях я читал интересный комментарий об иконоборческом кризисе VII–VIII веков. До 7-го Вселенского Собора у Православной Церкви не было никакого ясного «учения об иконах», и поэтому можно было оспаривать, что иконоборцы вообще являются еретиками, и шел спор по второстепенному вопросу об «обряде» или «практике». Тем не менее, Церковь (в лице своих ревнителей, видных иконопочитателей) чувствовала, что она борется с ересью, с чем-то, разрушающим саму Церковь, и после того как ревнители её пострадали и умерли за свое православное понимание, а её богословы, наконец, сумели ясно изложить правило, которое она уже чувствовала сердцем, тогда дело Православия восторжествовало на 7-ом Вселенском Соборе, и иконоборцы объявлены еретиками.

  Я подозреваю, что то же самое, только гораздо более обширное и сложное, происходит сейчас, что те, кто чувствует Православие (живя его благодатной жизнью и будучи воспитанным в его духовных ценностях – житиях святых, писаниях древних Отцов Церкви и так далее – и постоянно к ним обращаясь), вместе борются против врага, ереси, которая пока что еще не была полностью определена или объявлена. Можно определить её отдельные аспекты или проявления (хилиазм, социальное благовестие, обновленчество, экуменизм) и бороться с ними, но борьба пока что, в основном, инстинктивная, и те, кто всем сердцем не чувствует Православия, действительно не знают, о чем вы толкуете, и они не могут понять, как можно волноваться по поводу того, что ни один Собор пока не определил как ересь. В свидетельствах катакомбных епископов, относящихся к концу 1920-х годов, снова и снова читаешь, как сотрудники ГПУ прежде всего спрашивали их, были ли они за или против Сергия, и, если они были против, то сотрудники им указывали, что Сергий «не нарушил никаких догматов или канонов»! Таким образом, или атеисты-палачи «защищают Церковь», или же происходит что-то ужасно неправильное, и Церкви противостоит исключительно опасный враг. Как оказывается, однако, есть несколько догматических и канонических точек зрения, по которым Сергий ошибался, но прежде всего православная душа чувствовала, что он был неправ.

  Итак, первая часть брани сводится к представлению основ Православия и воспитанию людей в подлинно православном духе, и тут превыше всего пример тех, кто жил в Православии – Божиих святых и исповедников. Поэтому в наше время самым важным является не общее и абстрактное знание православной истории, догматов, канонов и так далее (Свято-Сергиевская и Свято-Владимирская семинарии выпускают многих, довольно хорошо все это знающих, но они не становятся защитниками Православия, что именно требуется), а скорее примеры, которые дало наше время, особенно русских новомучеников и исповедников. И одно из самых печальных отличий в современной полемике по поводу Москвы состоит в том, что те, кто защищает Митрополию, вместо того, чтобы приводить такие вдохновляющие примеры, цитируют самые позорные документы и примеры турецкой и русской истории, думая этим защитить собственную позицию. То есть Церковь всегда была плохой, и сейчас она не хуже, чем раньше! Но какая ужасная, какая психологически и духовно калечащая защита! Если так они должны защищать себя, то не лучше ли было бы избегать делать то, что доводит их до такой крайности? Действительно ли «вступление на сцену всемирного православия» так важно для Митрополии, что она должна делать это ценой страданий русских православных верующих? Вот один маленький пример: митрополит Никодим [Ротов] – великий «благодетель» Митрополии, и никто не может сомневаться в том, что его успех в Митрополии укрепил его позицию в Московской Патриархии. С другой стороны, мирянин Борис Талантов в СССР открыто назвал Никодима предателем Церкви, лжецом и агентом мирового анти-Христианства, за что (а также за другие высказывания) был Советами брошен в тюрьму; митрополит Никодим на Западе говорит, что в тюрьме он за «антиправительственную деятельность». 4 января этого года Борис Талантов умер в тюрьме, несомненно, став жертвой Никодима (в числе других). Может ли Митрополия чувствовать, что она на стороне этого исповедника? Я не понимаю, как она может.
(Из письма Даниилу Олсону 25.03/7.04.71 г.)

+

  Что касается «Приношения современному монашеству», стр. 52, «моральное, скрытое послушание совершается в душе», кажется, относится вообще к нашему послушанию по отношению к Богу, которого, как нам думается, недостаточно, если мы просто внешне выражаем послушание монастырским или церковным властям. Может происходить так, что, если делать слишком сильный акцент на внешнем послушании, оно превращается в механический заменитель для истинного добровольного внутреннего отказа от собственной воли и разумения. Различие можно ощутить сердцем: раньше или позже бессмысленное механическое послушание будет вызывать чувство стеснения и напряжения, а это признак, что что-то неладно. Искреннее внутреннее послушание сопровождается радостью облегчения от того, что не надо доверять только себе. Тема эта исключительно глубокая и тесно связана со всей темой борьбы в 20-м веке истинного Православия с фальшивым, особенно сергианством, в котором послушание действительно становится для людей и церковной организации рабством. Истинное послушание связано с внутренней свободой, без которой нет церковной жизни.
(Из письма Нине Секо 24.06/7.07.74 г.)

+

  Вообще вопросы, связанные с Церковью, сегодня не такие простые, какими они были раньше, по крайней мере, в удобной для рассмотрения исторической перспективе, а впереди лежит много подводных камней. Главный ключ ко всей церковной ситуации лежит, кажется, именно в сергианстве, которое сейчас, когда катакомбная Церковь в России начинает снова проявляться и ощущаться, станет гораздо более острой темой, чем когда-либо раньше. Суть сергианства связана с общей проблемой всех современных Православных Церквей – потерей вкуса Православия, отношением к Церкви, как к чему-то само собою разумеющемуся, подменой Тела Христова «организацией», представлением о благодати и таинствах, как о чем-то «автоматическом». Логика и разумность поведения не помогут нам преодолеть эти камни – потребуется много страданий и испытаний, а это понятно не многим.
(Из письма Алексею Янгу 18.02/3.03.75 г.)

+

  Мы, те, кто хочет хранить подлинные традиции Православия, должны будем в православии своем быть и ревностными, и твердыми, но без фанатизма. Самое главное, мы должны стремиться сохранить саму суть Православия, будучи, по меньшей мере, немного «не от мира сего», не вникая в заботы и политику даже Церкви, напитываясь неотмирной пищей, которую в таком изобилии дает нам Церковь. Старец Макарий хорошо говорит в одном письме: «Фанатизм ограничивает способность человека мыслить, в то время как истинная вера дает человеку свободу. Эта свобода проявляется в твердости человека во всех возможных случаях, в счастье и в горе». Такая свобода – это признак нашего Православия, именно поэтому отделились «иосифляне» от Сергия в 1927 г. – не из-за «неправильной экклесиологии» или нарушения канонов, но потому, что он лишил Церковь самого для неё драгоценного – её внутренней свободы. Но чтобы понять это, нужно иметь вкус к Православию – давайте же не терять его!

  Молись, пожалуйста, о нас в предстоящия недели и особенно в день преставления владыки Иоанна (особенно во время литургии в усыпальнице между 6 и 8 часами утра по нашему времени). Мы чувствуем, что нас и всю нашу Церковь ожидают очень тяжелые времена, и мы хотим горячо просить владыку Иоанна указать, что нам делать, как действовать дальше. Да пребудем мы молитвами его на праведном пути и тверды будем среди предстоящих испытаний!
(Из письма Алексею Янгу 2/15.06.76 г.)

+

  Мы сами в отношении конфессий стоим на позиции архиепископа Аверкия, который, однако, основывал свою позицию не столько на положениях и канонах, сколько на понимании духовной сущности отступничества «канонических юрисдикций»; разрыв нашей Церкви и катакомбной Церкви с Сергием в 1927 году тоже был, главным образом, не из-за догматов и канонов, а скорее из-за более тонкого вопроса, который катакомбные иерархи чаще всего выражают как потерю «свободы» (т.е. внутренней свободы). Мы хотим отделиться от «канонических юрисдикций», но мы хотим знать, насколько правильно положение, что это отделение должно регулироваться канонами и установлениями. Староверы до нынешних дней защищают свое отделение от Православной Церкви именно на основе канонов и установлений, и у наших иерархов то, что ты, возможно, считаешь их чрезмерной осторожностью в формальном разрыве отношений с «каноническими юрисдикциями» – это память о русском опыте с трагической ошибкой, совершенной из-за неумеренного рвения на «правой» стороне. Доктор Каломирос и другие приверженцы старого стиля в Греции написали нам о «легализме» и «фанатизме» некоторых старо-стильников; разве мы должны только хвалить таких людей, когда видим, что они во имя «правильности» сеют недоверие и раздоры?

  Мы боимся, что будущее истинного Православия может быть действительно таким мрачным, с изолированными группами верующих, отрезанных друг от друга и даже предающих друг друга анафеме из-за «строгости» и «правильности». Пока у нас есть наша свободная Русская Зарубежная Церковь, нам следует дорожить ей, даже хотя у нас могут быть разногласия по таким вопросам, как разрыв отношений. Если кто-то в нашей Церкви собирается настаивать на том, что их мнения по таким вопросам должны возобладать, то будут разногласия и, возможно, раскол, которые на деле причиняют больше вреда, чем чего-то хорошего, поскольку для «канонического православия» это будет доказательством, что «истинное православие» – это только конгломерат борющихся сект. Да сохранит нас от этого Господь. Наша «правильность» должна всегда сопровождаться смирением и сомнением в своих мнениях, достаточными для того, чтобы слушать тех, кто может сказать иное, не называя их предателями и еретиками. Пока что круг предателей и еретиков достаточно ясен, и нам надо, не переставая, их обличать и держаться отдельно от них, но с теми, кто искренне хочет оставаться в русской православной традиции, мы должны уметь примиряться и уметь их слушать.
(Из письма отцу Панагиотесу 30.06/13.07.76 г.)

+

  «Сергианство» в 1927 году не было вопросом экуменизма, модернизма, нового календарного стиля, принятия неправославных таинств, нарушения канонов или проповедование новых догматов, и это также не было, конечно, вопросом только политическим. Что же тогда остается? Нечто, что определить очень трудно и что катакомбные иерархи в 1927 году в своих посланиях обычно называли «потерей внутренней свободы». (Можно с уверенностью сказать, что в последние годы в ситуации возникли и новые факторы.) Перед таким тонким искушением решающим фактором является именно ощущение духовной стороны явлений, а не просто каноническая или догматическая «правильность». Несколько высокоуважаемых старо-стильников в Греции написали нам, что именно «фатальная болезнь непогрешимости» вызвала такую анархию в современной церковной ситуации – болезнь, которую они в качестве разрушителя душ ставят на второе место после экуменизма. Ты представляешь, что это значит? Если нет, то в твоем понимании современной православной ситуации недостает чего-то очень существенного, и это должно вас всех сделать более смиренными и осторожными, и неуверенными в том, что все, что вы говорите и думаете, правильно. Ты должен попытаться видеть вещи такими, какими видят их другие искренние приверженцы Православия, иначе твое религиозное рвение закончится только тем, что оно будет вызывать разделения и раздоры, и ты сам будешь помогать бесовской работе разрушения Православия. Мы все (мы в такой же степени, как ты) должны быть готовы понять, что у нас нет «на все ответов», что мы порой ошибаемся или выражаемся нескладно.

  Я не знаю, что еще сказать на этот раз. Мы и в дальнейшем будем откровенными противниками экуменизма. Но мы молимся, чтобы ты тоже начал понимать некоторые более тонкие искушения, что нам предстоят. Мы настаиваем на необходимости не терять связь с нашими более осторожными епископами и желаем этого, но не более. Ты говоришь: «Все патриархии впали в ересь», мы бы предпочли сказать «впадают».
(Из письма отцу Никите Паласису 16/29.07.76 г.)

+

  Принятие Митрополией «автокефалии» и «каноничности» от Москвы в 1970 году кажется нам примером грубого «законничества» – низведением Православия к чисто внешнему вопросу церковных форм, не учитывая того, какой чуждый дух может использовать эти формы (это грех «сергианства»). Епископат Московской Патриархии – это марионетка атеистической организации (КПСС), чья цель – разрушение Церкви; полностью ее признать (с какими бы то ни было целями) означает оказать помощь это чуждой организации и её цели и сокрушить дух тех в самой России, кто пытается сохранить истинно православный взгляд на церковную жизнь и организацию («Истинно Православная» или «катакомбная Церковь», о нынешнем существовании которой у нас есть множество свидетельств). Сверх-частые поездки духовенства ПЦА в СССР – это пропагандистская лапша для врагов Православия (религиозных, в первую очередь, не политических).
(Из письма отцу Бэзилу Родсу 14/27.02.79 г.)

+

  Отец Роман в своем письме (которое я совсем не считаю саркастическим) использует одно очень хорошее выражение – «теологический микроскоп». Вот что ты используешь в своих размышлениях об отце Димитрии Дудко. Превращаешь его в «экумениста», потому что его патриарх причащает римских католиков – конечно, теологическия придирки.

  Во-первых, причащать католиков – это, конечно, акт анти-канонический, но сам по себе он не является «ересью», которая лишает всю Церковь Божией благодати и всех в Церкви делает «еретиками» – это мышление иезуитское, а не православное. Ты можешь спросить собственного епископа, что он об этом думает. Если мы защищаем отца Димитрия, это не в малейшей степени не значит, что мы защищаем эту анти-каноническую деятельность или одобряем его патриархию; дело совсем не в этом.

  Во-вторых, этот анти-канонический акт – это только одно из многих нестроений в Московской Патриархии, худшим из которых является её подчинение воле атеистических властей (это «сергианство»). Именно по этой причине наша Церковь не имеет сношений с Москвой. Но Церковь наша считает это временной ситуацией, которая закончится, когда подойдет к концу коммунистический режим. До того времени мы воздерживаемся от оценки церковной ситуации там, мы просто не имеем с ними никаких отношений.
(Из письма Джону Худанишу 3/16.09.80 г.)

Источник https://proza.ru/2018/03/13/1634